Виртуальный музей
Новомучеников и исповедников
Земли Архангельской

Сайт создан по благословлению митрополита Архангельского
и Холмогорского Даниила
Для экскурсоводов

Стенды "Судьба подворья" и "Сурский Иоаннно-Богословский женский монастырь"

14.01.2015

Судьба подворья

(Стенды «Судьба подворья» и

«Сурский Иоаннно-Богословский женский монастырь»)

Однако, нам нужно вернуться в Архангельск начала двадцатых годов. Сказать, что город страдал от расстрелов, значит ничего не сказать. Он, казалось, задохнулся оттого, что принесли красные на своих штыках. Такого ещё не было на Руси.

Сейчас мы резко усилим пафос повествования, но мы ничего не придумываем. Мы опираемся на труды серьёзных исследователей – Мельгунова, Мальсагова, Малаховского, наших архангельских: м. Евфимии (в миру – Елены Пащенко), Татьяны Мельник и Юрия Дойкова.

И начинаем мы с Сурского подворья г. Архангельска.

В нашем распоряжении имеются два рассказа о его закрытии, обнаруженных матушкой Евфимией (Еленой Пащенко) в местной периодической печати в разное время. Ценность их заключается в том, что, помимо подробного описания событий, они сделаны людьми противоположных убеждений. Это позволяет увидеть описываемое событие как со стороны тех, кто его закрывал, так и со стороны тех, кто пытался воспротивиться этому.

Один из рассказов, опубликованный в 1995 г. в церковных периодических изданиях (газеты "Вера", "Архангельский епархиальный вестник") принадлежит глубоко верующей Т., ныне покойной, жительнице Соломбалы. В связи с желанием ее дочерей, имя и фамилия её не упоминаются м. Евфимией, но мы, условно, будем называть её Т(атьяной).

Т(атьяна) принадлежала к известному в нашем городе роду купцов и судовладельцев Макаровых. Похоронена она на Соломбальском кладбище, в том самом месте недалеко от церкви Святителя Мартина Исповедника, где обычно погребались члены семьи Макаровых. В период, к которому относятся воспоминания Т(атьяны), она была молоденькой девушкой-подростком, только что окончившей гимназию.

Другой рассказ о закрытии Сурского подворья принадлежит Л. Ефременко. Он представляет собой большую статью, опубликованную в пяти номерах "Известий Архангельского губревкома" за 1920 г. Заглавие этой статьи: "Иоаннитки, или то же, что "контрреволюция"", говорит само за себя. Автор ее был "воинствующим атеистом".

Возможно, что встречался Л. Ефременко и с сурскими монахинями. Матушка Евфимия приводит совершенно неожиданное упоминание в его статье о той "заботливости, доброте и милосердии, поразительной кротости и смирении", которыми окружали паломников сестры Сурского монастыря. Безусловно, статья Л. Ефременко, написанная "на злобу дня", крайне тенденциозна. А для православных людей она покажется просто оскорбительной. С этим нельзя не согласиться. Однако все-таки она представляет собой важный документ по истории Сурского монастыря. Ведь ее автор был среди тех, кто закрывал Архангельское Сурское подворье. И свою статью об этом он написал, как говорится, "по горячим следам", подробно, с упоминанием имен, фамилий участников происходивших событий. А также включил в нее множество интереснейших деталей, благодаря которым давнее событие становится особенно ярким. Поэтому рассказ о закрытии Сурского подворья будет основываться, по большей части, на сведениях из его статьи.

Тучи над Сурским подворьем стали сгущаться вскоре после того, как 21 февраля 1920 г. в Архангельске вместо белогвардейского правительства установилась Советская власть. Тем более, что "дом Сурского подворья оказался лучшим во всем Архангельске, как в архитектурном, так и в художественном отношении, а равно и в смысле месторасположения, размера и ценности материала". Поэтому представители власти то и дело посылали на подворье комиссии "на предмет обследования и уплотнения населения". Однако, все комиссии уходили ни с чем. Ни жилищный отдел, ни отдел коммунального хозяйства, ни горисполком ничего не могли сделать с Сурским подворьем.

Заслуга в этом принадлежала двум людям. Старшей сестре подворья -послушнице Любови (Ковырюлиной). Но в большей мере - протоиерею Димитрию Федосихину, священнику Сурского подворья, духовному сыну праведного Иоанна Кронштадтского.

Послушница Любовь происходила из крестьянок д. Лухович Зарайского уезда Рязанской губернии. Шестнадцатилетней девушкой, в 1899 г., Любовь Федоровна Ковырюлина поступила в общину Сурского монастыря. До этого, - судя по данным ее послужного списка, она находилась в Леушинском монастыре. Там, под духовным руководством Иоанна Кронштадтского и его сподвижницы игумений Таисии (Солоповой), готовились будущие сестры Сурского монастыря. В Сурском монастыре послушница Любовь проходила послушания свечницы, а также ризничей. В послужном списке ей дается следующая характеристика: "очень хорошая и способная". С 12 июня 1914г. послушница Любовь стала смотрительницей на Сурском подворье. Ее послушание заключалось в том, чтобы помогать заведующей подворья - монахине Серафиме (Ефимовой). Спустя 3 года, в 1917 г., монахиня Серафима была возведена в сан игумении Сурского монастыря. А управляющей Сурским подворьем назначена послушница Любовь.

Протоиерей Димитрий Андреевич Федосихин прибыл на Север из Тверской губернии в 1904 г. Его биография известна достаточно мало. Известно, что он имел большую семью, все члены которой пошли по церковной стезе. Он был монахом в тайном постриге.(Позднее подстриглись в монахини жена и дочь отца Димитрия) Старожилы Архангельска, помнящие "батюшку Димитрия", отзываются о нем с большим уважением. Некоторые говорят, что он обладал даром прозорливости. В послереволюционное время о. Димитрий не боялся говорить своим прихожанам о необходимости сопротивления безбожию. Разумеется, речь шла исключительно о духовном противостоянии и хранении верности своим убеждениям. На выступления против Советской власти своих духовных детей он не благословлял. Когда, по словам Л. Ефременко, часть прихожан Сурского подворья решила устроить крестный ход в знак протеста против "воинствующего безбожия", о. Димитрий отговорил их от этого. Зато он позаботился о создании вокруг Сурского подворья большой и крепкой общины верующих. Это позволяло на какое-то время отсрочить его закрытие.

Созданная им при содействии матушки Любови община насчитывала 4000 человек. Список этих лиц, считавших церковь Сурского подворья своим приходом, с указанием имен и адресов, был направлен в органы власти. Во главе общины стоял Исполнительный Комитет в количестве 100 человек с о. Димитрием и матушкой Любовью. В числе Комитета было около двадцати служащих советских учреждений, "вплоть до членов коллегий".

Однако, долго так продолжаться не могло. 4 июля 1920 г. в здание Сурского подворья пришла очередная комиссия. Во главе ее находились "представитель Комиссии Кедрова товарищ X. и председатель Губкомтруда Успенский". Их сопровождали представители рабоче-крестьянской инспекции и Губчека. Среди членов комиссии находился и Л. Ефременко. О цели прихода комиссии он говорит без обиняков - Сурское подворье должно было быть закрыто по обвинению членов его 4-х-тысячной общины в "контрреволюции".

Войдя в здание подворья, комиссия сразу же предъявила ордер ВЧК на обыск и арест "подозрительных лиц", а также потребовала документацию подворья и паспорта всех, кто в нем жил. Монахинь и послушниц собрали вместе в большом зале на втором этаже. Здесь заведующая подворьем, матушка Любовь, была подвергнута допросу.

Прежде всего ее заставили сообщить о количестве лиц, проживающих в Сурском подворье. Их оказалось 47 человек, не считая священника и дьякона. Комиссия потребовала их паспорта. Разумеется, документы просматривались с особым пристрастием. Было выявлено, что из 47 насельниц монастыря "только 2 оказались штатными, числящимися по Сурскому монастырю, остальные же были с паспортами, никакого отношения не имеющими к монастырю, подписанные царской полицией или даже незарегистрированными в милиции".

На самом деле, ничего удивительного в этом не было. Ведь "числиться по Сурскому монастырю" могли либо монахини, либо "указные" послушницы, приписанные к нему указом Духовной консистории. Монахинь на Сурском подворье было всего-навсего две. К числу сестер, приписанных к Сурскому монастырю, могла принадлежать и указная послушница Любовь. Прочие послушницы, не будучи указными, могли и не иметь монастырской прописки.

К этому времени весть о предстоящем закрытии Сурского подворья распространилась по городу. Вот что вспоминала об этом Т(атьяна): "Мне этот день никогда не забыть. Мы с бабушкой стирали. Вдруг соседка прибегает: "Скорее! Там Сурское берут!" Мы - туда. А там полная церковь народу - не дают выгонять монахинь". Подобно им, услышав, что "Сурское подворье берут", поспешили на его защиту и другие архангелогородцы. К двум часам дня подворье было заполнено людьми. По данным Л. Ефременко, в Сурском подворье тогда находилось около 3 тысяч человек. Больше всего народу, особенно из членов общины, было в его храме, на третьем этаже. Они послали к представителям власти депутацию с просьбой подняться к ним.

По свидетельству Л. Ефременко, то, что увидели члены комиссии в храме подворья, поразило и испугало их. Вокруг стоял "общий стон, гул и шум. Кое-как пробившись сквозь толпу, "товарищ X." поднялся на амвон. Уверенный в своей безнаказанности, он в краткой и властной речи изложил постановление власти о муниципализации дома Сурского подворья, о привлечении живущих в нем женщин к трудовой повинности и об обращении дома во Дворец Труда.

Однако прихожане Сурского подворья не собирались безропотно уступать его безбожникам. Из толпы послышалось: "Что вы намерены сделать с Сурской общиной? Ответьте, почему вы нападаете на церкви и не закрываете синагог? Правильно, правильно...". На все это "товарищ X." не потрудился дать ответа. "Я пришел к вам не митинговать сюда, - заявил он. - Кроме того, меня удивляет, почему вы в этот неурочный час и в этот непраздничный день собрались сюда, когда необходимо работать?". Неожиданно рядом с ним послышалось: "слово просит батюшка". И на амвон вышел о. Димитрий Федосихин. На миг затихшая толпа ждала - что скажет им их духовный отец? Сейчас ему предстояло выбрать - кто он - "пастырь или наемник"? Но о. Димитрий всегда был и оставался настоящим пастырем, готовым положить душу "за люди своя". Удивительно, что слова о. Димитрия, сказанные им в тот страшный час, сохранились в статье его идейного противника Л. Ефременко. Вот они - "Православные христиане! Я с вами жил и с вами умру". И эти слова воодушевили людей. Раздались крики: "Мы из этого здания не выйдем... Все пострадаем здесь за нашу веру! Умрем, умрем, батюшка, все умрем здесь!" 13. И в общем крике людей, готовых пойти на смерть, но отстоять Сурское подворье, потонули угрозы "товарища X.". Представители власти испугались не на шутку. Поэтому они спешно вызвали себе на подмогу наряд ВОХР.

Когда вооруженные люди прибыли на подворье, там началось настоящее побоище. Как вспоминала Т(атьяна), "крик, плач стоял, точно мир рушился. Людей из храма за руки, за ноги выволакивали. Несколько машин арестованными набили". Спустя полчаса после прибытия наряда ВОХР (около четырех часов дня) все было кончено. А над задержанными защитниками Сурского подворья (в числе которых оказались Т(атьяна) и ее бабушка) было сразу же устроено следствие.

К немалой радости следственной комиссии, среди лиц, задержанных на Сурском подворье, они обнаружили людей, недавно освобожденных из мест заключения, жен расстрелянных или осужденных "белогвардейцев", а также давно находившихся в розыске "представителей крупной буржуазии". Забыв о собственной безопасности, эти люди тоже пришли защитить Сурское подворье. Таким образом, теперь общину Сурского подворья можно было без особых усилий обвинить в "контрреволюционной деятельности". Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Л. Ефременко представил в своей статье некоторые зарисовки того, как велось следствие. И описал некоторых подследственных. Вот к столу, за которым заседает следственная комиссия, подходит, боязливо оглядываясь, смиренный 75-летний старичок Вальнёв в старомодном длинном сюртуке. После краткого допроса его, как не работающего, отправили на принудительные работы. Вот женщина, оказавшаяся советской служащей. В отличие от старичка Вальнева, она ведет себя очень смело. "Если вы закроете церковь, то весь православный русский народ станет на защиту поруганной веры. Бойтесь этого! Батюшку-то пощадите..." - смело бросает она в лицо безбожникам. Ей отвечают кощунственной насмешкой и отправляют в лагерь вслед за Вальневым. Всего же из арестованных на Сурском подворье на принудительные работы было отослано 300 человек. Отца Димитрия отвезли в тюрьму. Какая судьба постигла старшую сестру Сурского подворья - матушку Любовь - об этом Л. Ефременко не сообщает. Вероятно, и она в числе прочих была отправлена в лагерь принудительных работ. Часть задержанных, которых комиссия признала менее виновными, несколько недель продержали в городской тюрьме. Именно так произошло с Т(атьяной) и ее бабушкой. В тюрьме их заставляли стирать белье для красноармейцев. Первой освободили старушку. Потом выпустили и Т(атьяну).

Игуменья Серафима (В миру – Анастасия Ефимовна Ефимова) в это время была в Суре, пыталась как-то сохранить сам монастырь. В списке монахинь 1921 года, составленном работниками сурской волосной управы, она названа портнихой приюта.

Матушка была родом из рабочих. За что же её гнала рабоче-крестьянская власть? За то, что поверила Иоанну Кронштадтскому и ушла в Сурский монастырь? Так поверила, что после смерти «всероссийского батюшки» приняла постриг, а в тревожном 1918 году – «игуменство»? За то, что сказала при этом: я отвечаю перед Богом и людьми за всё, что сделал протоиерей Иоанн Сергеев для архангельской земли?

В 1928 году её арестовывают, 63-летняя старуха представляет угрозу для общества? Через десять лет арест повторяется. В прочем, а была ли эта власть «рабоче-крестьянской»? Крестьянской она не была – «год великого перелома» блестяще это показал. Была ли она рабочей? Отнюдь. Это была власть демагогов, нежелающих отвечать ни перед кем.

В 1941 году «доблестные органы» провели блистательную операцию: в Суре была обнаружена «контрреволюционная организация церковников». 16 ноября были арестованы все монахини, проживавшие в селе. Трое из них (Анастасия, Агния и Аполлинария) были признаны руководителями и приговорены к расстрелу, остальные получили длительные сроки лагерей.

Наш Центр по изучению и сохранению памяти Новомучеников и Исповедников Российских намерен настаивать на прославлении сурских монахинь. Думается, что День памяти можно было бы объявить 22 июня, когда состоялся расстрел.