Скачать

Татьяна Мельник

Котласское сельхозлаготделение ГУВС МВД СССР

По рассекреченным в 1993 г. документам Государственного архива

Архангельской области «Прокуратура лагерей и колоний»

Архангельский Север был основательно опутан колючей проволокой ГУЛАГа: Архбумлаг, Березниклаг, Каргопольлаг, Кулойлаг, Онеголаг, Севдвинлаг, Севжелдорлаг, Ягринлаг, печально знаменитые Соловецкие лагеря особого назначения... В том же ряду – Котласлаг, действовавший под этим официальным названием двадцать месяцев в годы Великой Отечественной войны. В разное время, в зависимости от подчинения, лагерное подразделение в Котласе именовалось по-разному и широко известно, как Котласская пересылка в Макарихе (ныне Макариха в черте Котласа).

Котласская пересылка в Макарихе.

Нач. 1930-х гг. Фото из архива УМВД АО

Котлас отстоит от Архангельска на 600 километров и находится в районе впадения в Северную Двину крупного притока Вычегды. Город удачно расположен на перекрёстке водных магистралей и железных дорог на юг и восток СССР. Это крупный транспортный узел на юге Архангельской области, но речные пути из Котласа вели не только в нашу область, но и в Коми АССР, на Печору. Однако Котласскую пересылку не надо путать с Котласским ИТЛ (исправительно-трудовым лагерем), где рабский труд заключённых использовался для успешного развития индустриализации страны. Неофициальное название «Котласлаг» появилось не ранее 6 июня 1931 г. в связи с образованием Котласского пересыльного пункта Усть-Вымского ИТЛ ОГПУ (приказ НКВД 296/173). Производство: транспортировка и хранение грузов в лагеря Коми АССР и переотправка этапов заключённых. Лагнаполнение на 1 октября 1938 г. – 3801 чел. (в том числе за контрреволюционные преступления – 2537 чел.), на январь 1940 г. – 1164 чел. Спустя четыре месяца после организации Котласский пересыльный пункт передан в Ухтинско-Печорский ИТЛ. Самостоятельно открылся вновь, как Котласский пересыльный пункт 9 мая 1938 г. и упразднён 14 мая 1940 г. (но ещё фигурировал в сводках до конца 1941 г.).

В то же время 14 мая 1940 г. организован Котласский отдел ГУЛЖДС (пр. НКВД 00597). Производство: перевалка и складирование грузов для северных исправительно-трудовых лагерей НКВД (Воркутинского, Северо-Печорского, Локчимского, Усть-Вымского, Ухто-Ижемского); пересылка заключённых (из лемита на одновременное содержание 4 тыс. чел.); заготовка технико-вспомогательных материалов для Северо-Печорской магистрали; сельскохозяйственные работы в тринадцати совхозах и в Котласской сельхозферме; предоставление рабочей силы на контрагентской основе лесоперевалочному комбинату в Лименде, судоремонтному Лимендскому заводу, Удимскому и Нюбскому лесопунктам, СУРПу (пристань Котлас), конторе Заготзерно, Котласской и Ленской сплавконторам, Болтинской лесобирже; строительные работы по собственному титулу и титулам Севжелдорлага и Севдвинлага.

Лагнаполнение Котласского отдела ГУЛЖДС на июль 1940 г. – 8073 чел., на 1 января 1941 г. – 6907 чел., на 1 января 1942 г. – 2186 чел., на 1 января 1943 г. – 8716 чел. (из них за контрреволюционные преступления – 2332 чел.).

Котласский отдел ГУЛЖДС упразднён 27 октября 1943 г. и тем же числом, 27 октября 1943 г. (пр. НКВД 0403), «в связи с увеличением объёма сельскохозяйственных работ Котласского отдела ГУЛЖДС и необходимостью укрепления режима содержания заключённых» открыт Котласский сельскохозяйственный ИТЛ (он же Котласлаг). Производство: работы ДОКа (деревообрабатывающий комбинат?) и ЦРМ (центральные ремонтные мастерские?), Котласского пересыльного пункта, жилой группы административного отдела в Кирове, обслуживание Котласской сельскохозяйственной фермы, Красноборского и Черевковского совхозов Архангельской области. А также обслуживание девяти хозяйств в других областях: в Коми АССР (совхозы им. 10-летия Коми АССР и им. Мутницкого), в Вологодской области (совхозы Красавинский и Красный Север), в Горьковской области (совхозы Комсомолец и им. Шахуньского), в Кировской области (совхозы им. Ардашевского, им. Фаленковского, им. 8 Марта).

Карта на границе Архангельской и Вологодской областей.

См. обозначенные Котлас, Черевково, Красавино, Великий Устюг

Лагнаполнение Котласского сельскохозяйственного ИТЛ на 1 января 1944 г. – 8629 чел., на 1 января 1945 г. – 6207 чел. Котласский сельскохозяйственный ИТЛ закрыт 29 июня 1945 г. Хозяйство лагеря (за исключением совхоза), а это мастерские, склады, производственные, служебные и жилые помещения переведены в Северо-Печорский ИТЛ и 11 июля 1949 г. (пр. 00697) организовано лагерное отделение ГУЛАГа МВД и ГУВС МВД (Главное Управление Военного снабжения МВД). С 24 августа 1950 г. Котласское СХЛО (сельскохозяйственное лагерное отделение) передано в ГУВС МВД УМВД АО (Архангельской области). Оперативное руководство возложено на ОУВС СПО (Северо-Печорского округа) [1]. Приказом от 29 апреля 1953 г. Котласское СХЛО ликвидировано: «Котласское лагерное отделение ликвидировать и передать лагподразделения в состав УИТЛК УМЮ АО». Сведений, подтверждающих выполнение этого приказа не выявлено, но очевидно, что его сразу открыли вновь (приказ о повторной организации отделения не выявлен), так как СХЛО находился в подчинении ГУЛАГ МВД до 26 июля 1954 г. [1].

С 26 июля 1954 г. Котласское ЛО в составе ГУВС МВД. Лагнаполнение на 1 января 1955 г. – 1277 чел., на 1 января 1956 г. – 1162 чел. Приказом МВД РСФСР и ГУВС МВД СССР (пр. 262/259) от 1 декабря 1956 г. Котласское ЛО закрыто окончательно [1].

Таким образом Котласское СХЛО действовало более 7 лет (с 11 июля 1949 г. по ноябрь 1956 г.). В то же время котласский «монстр тоталитарного режима», частью которого являлось СХЛО (со своими неповторимыми названиями и немыслимыми аббревиатурами, утвердившийся в народном сознании как Котласлаг), просуществовал более 25-ти лет (с июня 1931 г. по ноябрь 1956 г.). Но Котласлагом (или Котласским ИТЛ) он был всего 1,5 года (с 27 октября 1943 г. по 29 июня 1945 г.).

Характеристика СХЛО

На 1 января 1950 г. в Котласском сельхозлаготделении пять лагерных колонн (или лагпунктов), которые дислоцировались в Вологодской и Архангельской областях. Лагнаполение заключёнными – 2016 чел. [1]. В октябре 1950 г. на основании вступивших в силу приговоров судов отбывали срок 1842 чел. (мужчин – 1140 чел., женщин – 702 чел.) [2, л. 13]. Заключённые обслуживали четыре совхоза и подсобное хозяйство при Доме младенца в Котласе. Производственный профиль совхозов – животноводство, полеводство и овощеводство [3]. На 1950 г. план определён (в ценах себестоимости): по полеводству – 9655 тыс. руб, по животноводству – 20892 руб. Общая потребность в кормах для животных на стойловый период 1950–1951 гг. по СХЛО: грубых кормов – 7017 тонн, сочных – 11486 тонн, концентрированных – 2778 тонн. Процент обеспеченности кормами более 90 процентов [2, с. 14]. Лагнаполнение СХЛО на 24 октября 1950 г.: Котласский 1-й лагпункт – 241 чел., Красноборский совхоз – 274 чел., Черевковский совхоз – 473 чел., Красавинский совхоз – 351 чел., Красный Север – 467 чел., ВСО – 36 чел. [4].

В мае 1951 г. в Котласском СХЛО содержалось 1481 чел. (мужчин – 959 чел., женщин – 522 чел.). Несовершеннолетних, кассационных и следственных нет. По срокам отбытия наказания: от одного до трёх лет – 219 чел. (мужчин – 183 чел., женщин – 36 чел.), от трёх до десяти лет мужчин – 771 чел., женщин – 485 чел., от десяти до двадцати пяти лет – 6 чел. По статейным признакам (или по характеру преступлений) за контрреволюционные преступления отбывало срок 383 чел. (мужчин – 298 чел., женщин – 85 чел.); за бандитизм – 11 чел. (мужчин – 6 чел., женщин – 5 чел.); за разбой и грабёж – 9 чел. (мужчин – 6 чел., женщин – 3 чел.); за побеги из мест заключения – 10 чел. (мужчин – 9 чел., женщин – 1 чел.); за другие преступления – 843 чел. (мужчин – 452 чел., женщин – 391 чел.), из них за убийства – 63 чел. Воров-рецидивистов нет [5, л. 45].

За девять месяцев 1950 г. заключённые подали заявлений и жалоб о помиловании – 224 шт. Оформлено и передано по назначению: в Прокуратуру – 50 шт., в Верховный суд – 32 шт., в Верховный Совет – 131 шт., в другие органы Министерства – 11 шт. [2, л. 8].

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 августа 1950 г. исполнялся неудовлетворительно. Под Указ подпадало 122 женщины, имевших по месту жительства детей, но за отсутствием подтверждающих документов, ни одна не освобождена. По беременности освобождено 30 чел., не подлежали освобождению 5 чел. Имели при себе детей – 45 чел., освобождено – 26 чел., лишь те, кто «подлежал освобождению» [2, л. 11].

Трудовое использование

Основной рабочий фонд использовали на разных видах сельхозработ: заготовка, вывозка, разноска удобрений, работа в парниках. А также: на заготовке и вывозке леса, на строительстве и в механических мастерских. По физическому состоянию здоровья заключённых оценивали, как рабсилу, то есть по категорийности. На 24 октября 1950 г. в 1-й категории мужчин – 755 чел., женщин – 412 чел., во 2-й категории мужчин – 350 чел., женщин – 259 чел., инвалидов-мужчин – 35 чел., инвалидов-женщин – 31 чел. [2, л. 13].

В мае 1951 г. в 1-й категории – 946 чел. (64 процента от общего количества заключённых), во 2-й категории – 459 чел. (31,2 процента), инвалидов – 63 чел. (4,3 процента) [5, л. 48]. Не все инвалиды были трудоустроены, хотя их можно было привлечь к изготовлению мелкого сельхозинвентаря. Согласно Инструкции заключённые 2-й категории назначались на менее трудоёмкие работы, то есть лёгкой и средней тяжести. Однако, 30–40 чел. с «резкими ограничениями в труде» ежедневно использовались на тяжёлых работах, предназначенных только для лиц 1-й категории. На фермах и сельскохозяйственных работах заключённые (как и вольнонаёмные) спецодеждой не обеспечены. Во время посевных и уборочных кампаний бригады конвоировались всего одним стрелком вооруженной охраны и формировались без учёта статейных признаков. Допускались совместные работы с вольнонаёмными.

Деньги за выполненную работу выдавали заключённым с лицевых счетов, но не раз в месяц, как положено, а от случая к случаю. Не получая денег регулярно заключённые довольствовались лишь лагерным пайком. Для хорошо работающих не организованы секции. Отбывавшие меры взыскания в ШИЗО, использовались на прежних работах, а не под отдельным конвоем, и не отдельно от прочих заключённых.

Администрация СХЛО и директора совхозов, тем самым, грубо нарушали инструкцию и приказ МВД 0418. Самые грубые нарушения трудового использования устранялись после вмешательства работников санитарной части.

Выращивание рассады в лагерном пункте.

Без даты. Фото из архива УМВД АО

Бытовые условия и медобслуживание

Заключённые расселены с учётом постатейных признаков, то есть согласно Инструкции. В 1950 г. по плану СХЛО подготовки к зиме текущий ремонт жилых и коммунально-бытовых зданий проведён своевременно, но в общежитиях не достаёт жёсткого инвентаря и вешалок для верхней одежды. Во время прокурорского обхода от заключённых поступало много устных вопросов по быту и режиму. Письменных жалоб и заявлений нет (их никто не учитывает), поэтому характер жалоб и заявлений и сроки их разрешения неизвестны. По сообщению инспектора СХЛО, совхозы снабжались вещевым довольствием непосредственно через ОУВС МВД СПО согласно приказам, которые по срокам не совпадали с календарными условиями. Так, в октябре 1950 г. зимней одежды «завезти полностью не успели». Питание заключённых организовано без нарушений. Санитарное состояние пищевых блоков колонн удовлетворительное, но нет дежурства вольнонаёмными, а на кухнях не заклеймены черпаки для раздачи пищи. Вещевые и продовольственные каптёрки и ларьки в зонах не пломбируются и сторожами не контролируются. Торговля в зонах лагпунктов не налажена. В октябре 1950 г. в лагпунктах СХЛО находилось на лечении коечно-больных – 52 чел. В том числе с болезнями кожи и подкожной клетчатки, с туляремией, туберкулёзом лёгких открытой и закрытой формы, с гриппом – по 4 чел., с заболеваниями органов кровообращения – 3 чел., с воспалением лёгких, производственной травмой – по 1 чел., с другими заболеваниями – 31 чел. [2, л. 9 об.]. Больными признавались не только стационарные, но и амбулаторно-освобождённые, беременные женщины и пациенты в оздоровительных пунктах. В 1950 г. по СХЛО в 3-м квартале больных заключённых – 6 процентов, в 4-м квартале – 6,6 процентов (с кожными заболеваниями и болезнями подкожной клетчатки – 14 процентов, с гриппом и простудными заболеваниями – 8,5 процентов, с туберкулёзом лёгких закрытой формы – 3,4 процента, с болезнями органов кровообращения – 4,5 процента, с производственными и сельскохозяйственными травмами – 5 процентов, с другими заболеваниями – 65 процентов). Не практиковалось актирование заключённых, заболевших в лагере неизлечимыми недугами [5, л. 49].

В 1950 г. эпидемические вспышки были весной – по гриппу, летом – по туляремии и брюшному тифу. В 1951 г. инфекционных больных, за исключением вирусного гриппа, нет. Зарегистрировано 9 смертельных случаев, в том числе с диагнозами: брюшной тиф, туберкулёз, воспаление лёгких, бронхиальная астма, болезни сердца и печени, самоубийство через повешение, отравление метиловым спиртом. По последним случаям проведены расследования, виновные наказаны в дисциплинарном порядке.

Так, 28 декабря 1950 г. в 14.00 бесконвойный заключённый замечен на производстве в опьянённом состоянии. Его водворили в изолятор без врачебного осмотра и оставили без надзора. В 23.00, будучи в бессознательном состоянии, он скончался. Это произошло «в силу грубого нарушения лагерного режима» [2, л. 9]. Госпитализация проводилась своевременно. Медпункты работали во всех лагерных пунктах, медобслуживание заключённых и санитарное состояние общежитий удовлетворительное.

Лагерный врач. Рисунок М. З. Рудакова.

Котлас, 1950 г.

Охрана и режим

Лагерный режим СХЛО систематически нарушался, администрация игнорировала приказы (особенно пр. НКВД 0190). В 1-м квартале 1951 г. зафиксировано 267 нарушений режима, в том числе сожительство – 54 случая. Мужчин и женщин расселяли в общие зоны, «формально» разгороженные забором, который вовсе не обеспечивал полной изоляции заключённых. Да ещё при наличии одной работающей вахты. В числе нарушений: отказ от работы – 134 случая, кражи – 6 случаев, пьянство – 9 раз, картёжная игра – 14 случаев и промоты лагерного имущества на сумму 2538 руб. Таким образом требованиям администрации не подчинялись 15,2 процента заключённых [5, л. 47].

Материалы водворения злостных нарушителей на тюремный режим не оформлялись. Во 2-м квартале 1950 г. нарушения лагерного режима случались чаще. Прежде всего, из-за неправильного расселения: во всех колоннах бытовые заключённые содержались вместе с осуждёнными за контрреволюционные преступления, хотя для них должны быть зоны усиленного режима (пр. 0190, пар. 47). Также допускалась совместная работа заключённых с вольнонаёмными. Во всех лагерных пунктах, несмотря на крайнюю необходимость в «расчистке» контингента, длительное время содержались особоопасные преступники, подлежащие этапированию в лагеря усиленного режима.

На октябрь 1950 г. особоопасных преступников за грабежи, бандитизм и разбой – 119 чел., за побеги – 10 чел. [2, л. 3]. Не выполнялся приказ об изоляции особоопасного контингента и лиц, требующих усиленного надзора (пр. 001516). На вахтах их не обыскивали, даже списков на особоопасных не было. В совхозах работало значительное число вольнонаёмных. Несмотря на это по «причине хозяйственной необходимости» на 18 мая 1950 г. расконвоировано 400 чел. (27,3 процента от общего количества заключённых).

В том числе по статейным признакам: по Указу 1947 г. – 162 чел., по ст. 58.10. ч. II УК РСФСР – 95 чел., по ст. 136 – 19 чел., по ст. 137-138 – 5 чел., по другим статьям – 119 чел. [5, л. 57].

В 1951 г. за нарушение лагерного режима в северные лагеря этапировано заключённых в 1-м квартале – 132 чел., во 2-м квартале – 19 чел., в 3-м квартале – 30 чел. В нарушение правил Государственной безопасности (пр. 0286) допущено слишком много бесконвойных – 198 чел. Из них 16 чел. нарушали маршруты движения и лагерный режим: без контроля охраны и надзирательской службы они, имея круглосуточные пропуска на водном транспорте, свободно курсировали по Северной Двине на теплоходах и катерах от Черевково до Великого Устюга. Начальники колонн нередко поручали свою работу надзирателям, которые не проводили повальных обысков в зонах и даже не имели ежемесячных графиков на эти обыски.

Надзирателей-женщин нет, поэтому на вахтах заключённых-женщин не обыскивали. Заключённые в ШИЗО находились без контроля, дежурства надзирателей не было. Оборудование ШИЗО не соответствует требованиям Инструкции: двери и печи не обиты железом, в дверях камер нет волчков для наблюдения за поведением заключённых [2, л. 12].

С октября 1950 г. лагпункты при совхозах (или фермы, как их называли) переведены на самостоятельный баланс (пр. по МВД 00273). В работе руководствовались Инструкцией «Режим содержания заключённых в лагерях и колоннах МВД» (пр. 0190) от 27 марта 1947 г. В ходе прокурорских проверок установлено, что прописанные в Инструкции меры взыскания к нарушителям лагерного режима, как водворение в ШИЗО до трёх суток, применяли не только начальники лагпунктов, но и директора совхозов (хотя директора и не подчинялись начальникам). Директора, превышая полномочия и не имея прав, «постоянно практиковали водворение в ШИЗО». Взыскания накладывали заочно, не выслушивая объяснений осуждённых и не фиксируя нарушений, чем грубо нарушали Инструкцию (пар. 235-236).

Администрация

На 20 октября 1950 г. в СХЛО работало 137 вольнонаёмных рабочих. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. по учёту и контролю рабочего времени вольнонаёмных и служащих в отделениях и в совхозах не выполнялся. Руководство СХЛО и директора совхозов не передавали в судебные органы материалы на злостных нарушителей трудовой дисциплины, тем самым укрывали прогульщиков и пьяниц. Так, начальник СХЛО объявил в своём приказе строгий выговор инспектору технического снабжения за прогул в полтора часа, но документально не оформил.

На 1 января 1950 г. администрация СХЛО допустила недостач – 111 случаев, растрат и хищений на сумму 119 тыс. руб [6]. Хищения случались при транспортировке продукции, несмотря на то, что принимавший груз экспедитор «весил» свои пломбы, а железнодорожники «весили» свои. Но вагон следовал без проводника и экспедитор встречал груз лишь на станции назначения. Недостача выявлялась при вскрытии вагона в присутствии комиссии. Это повторялось у разных экспедиторов при сдаче каждого вагона. Руководство СХЛО решило в «порядке обмена» сдавать на месте всю молочную продукцию, ранее отгружаемую на Север. По недостачам материальных ценностей в следственные органы в 1950 г. поступили материалы на трёх экспедиторов и на сумму 19065 руб (на начальника базы за порчу огородных семян – 17580 руб, кладовщика – 2184 руб, заведующего складом – 1158 руб, каптёра – 952 руб, заведующего ларьком – 752 руб). Также – на группу работников промкомбината СХЛО за раскомплектование автомашины и на работников 4-й базы СХЛО за незаконные выплаты. За 1-е полугодие 1950 г. с расхитителей взыскано – 36 тыс. руб и списано за счёт хозяйства – 9 тыс. руб [2, л. 16].

Инспектора КВЧ (культурно-воспитательной части) спецификой работы не владеют, ими никто не руководит и не контролирует. Должность старшего инспектора КВЧ вакантна. Заключённые не осведомлены о главных советских праздниках, тем более их не касались городские мероприятия. В то же время администрация СХЛО, охрана, вольнонаёмные и даже расконвоированные наверняка не пропустили главный котласский праздник – День железнодорожника.

День железнодорожника на стадионе «Локомотив».

Котлас. Фото послевоенных лет

В 1950 г. в аппарате СХЛО работало 5 специалистов учёта, в том числе старший ревизор. В каждом совхозе имелся производственный счётный аппарат (7 чел.) и счётный аппарат колонн (2 чел.) в подчинении старшего бухгалтера. Ими были «отревизованы» все совхозы: проведено документальных ревизий – 6, внезапных проверок торговых точек – 4, внезапных проверок касс – 3. Руководство СХЛО, директора совхозов и начальники лагпунктов по причине материальной заинтересованности в сельскохозяйственных и производственных показателях не знают бытовых проблем в зонах и организацией внутрилагерной жизни не занимаются и не интересуются.

Материальные ценности СХЛО хранились в центральных складах Котласа (бывшие хлебные склады), мимо которых по берегу была проложена железнодорожная ветка в сторону базы Заготзерно. С начала массовых переселений в СССР склады приспособили и использовали под бараки для трудпоселенцев. В 1930 г. до 3 тыс. чел. ожидали здесь отправки в места поселения. Склады давно не соответствовали своему назначению, не пломбировались и капитально не ремонтировались.

Склады на берегу Северной Двины. Котлас.

Фото 1930-х гг. Из архива УМВД АО

Котласский 1-й лагпункт

Находился в черте города Котласа Архангельской области, в двух километрах от центра. Лагнаполнение на 24 октября 1950 г. – 241 чел. (мужчин – 157 чел., женщин – 84 чел.). По статейным признакам отбывали срок: за контрреволюционные преступления – 60 чел. (мужчин – 56 чел., женщин – 14 чел.), за разбой и грабёж – 4 чел., за побег из лагеря – 1 чел., за другие преступления – 176 чел. [5, л. 46].

Женская и мужская зоны разделены забором «формально», препятствий для общения заключённых нет. Жилой площади достаточно, более двух квадратных метров на человека. Бараки обветшали и оборудованы нарами вагонной системы из досок-горбылей, сделанных без подголовников и без «подгонки поверхностей мест для лежания».

В женском бараке создавалась угроза «опасности обвала нар», хотя именно там содержалось 7 кормящих матерей. Бытовые условия не созданы, но от заключённых жалоб не поступало, так как приёма и учёта жалоб не велось. К зимнему сезону 1950 г. контингент не обеспечен обмундированием. Не пломбировались и не охранялись вещевая и продовольственная каптёрки, ларёк, камера хранения личных вещей заключённых.

Все заключённые в соответствии с категорийностью труда использовались на погрузке-разгрузке материальных ценностей и сельскохозяйственных работах. По СХЛО только из этого лагпункта (ежедневно до 70 чел.) использовалось на контрагентских работах на лесобирже и на строительстве стандартдомов [5, л. 60]. При этом 10 чел. по своему физическому состоянию должны быть на лёгких работах, а не на лесобирже.

Постоянно нарушалось использование заключённых, имеющих ограничения в труде. Бригады формировались с нарушениями требований Инструкций (пр. 0190) и без учёта статейных признаков. По категорийности труда: в 1-й категории мужчин – 111 чел., женщин – 38 чел.; во 2-й категории мужчин – 44 чел., женщин – 44 чел., инвалидов – 4 чел. [2, л. 13]. Штрафной изолятор не побелён, но для эксплуатации пригоден, расположен на территории зоны, забором от зоны не отгорожен. На 18 мая 1951 г. расконвоировано заключённых – 61 чел. (25 процентов от списочного состава колонны). Из них: по Указу от 4 июня 1941 г. – 48 чел., по ст. 58-10 ч. II – 15 чел., по ст. 136-137-138 – 12 чел., по другим статьям – 19 чел. [5, л. 57]. В актах прокурорских проверок отмечено, что начальник 1-го лагпункта СХЛО, в отличие от директоров совхозов и руководителей других колонн, имел опыт работы в лагерях и хорошо знал особенности своей службы.

Улица Котласа, сохранившая облик 1940-х гг.

Современное фото

Котласский Дом младенца

Дом младенца называли также Детским домом или Домом ребёнка до двух лет. Находился в Котласе на территории 1-го лагпункта в общей женской части зоны (для удобства матерей). От общей зоны детская площадь выгорожена низким штакетником (вахты нет), что даёт возможность матерям «свободного проникновения» для посещения детей беспрепятственно. Матери нередко даже уносят детей в общие жилые секции бараков. На детской территории нет веранды, не оборудованы для прогулок навес и летняя площадка с горками и качелями. В Детском доме два отделения, размещены в двух приспособленных строениях. Обеспечение детей полезной жилой площадью «полное», но одно из строений подлежит сносу, более того, по акту комиссии оно списано, как непригодное к дальнейшей эксплуатации. А потому дети и персонал подвергались обвалу. Несмотря на ветхость, помещения содержались в хорошем санитарном состоянии.

Дети находились на государственном обеспечении. Их достаточно обеспечили продуктами питания, постельными принадлежностями, бельём, одеждой, обувью. А вот «качественных» игрушек нет по причине дефицита (их не купить не только в Котласе, но и по всей стране). В октябре 1950 г. в одном отделении находились груднички и дети до года – 19 чел., в другом от года до трёх лет – 19 чел. Комната для кормления грудничков не соответствует своему назначению: нет отдельного выхода. На 19 мая 1951 г. мальчиков – 19, девочек – 16 (в возрасте до одного года – 11 детей, от 1 до 2 лет – 13 детей, от 2 до 3 лет – 10 детей, старше трёх лет – 1 чел.). В нарушение Инструкций в Доме находилось 11 детей старше двух лет, которые подлежали передаче гражданским детским учреждениям органов Министерства образования, Здравоохранения или родственникам матерей. По физическому состоянию детей «нормального» развития – 31 чел., гипотрофиков – 2 чел., перенесших авитоминоз – 2 чел., после бронхоаденита – 1 чел. [5, л. 65].

В 1950 г. умерло 5 детей (на почве дистрофии, слабосильные и недоразвитые при рождении – 2 ребёнка, при преждевременных родах и с дистрофией – 2 ребёнка, с двухсторонним воспалением лёгких – 1 ребёнок) [2, л. 9]. В 1951 г. смертельных исходов у детей нет. Последняя инфекция (дифтерия) зарегистрирована в апреле 1951 г., ребёнка своевременно изолировали и вылечили. Изолятор имеется, но только для заболевших одной инфекций. Обслуживающий персонал вольнонаёмные: врач-педиатр (заведующий Домом младенца), медсестра, воспитатель. Штат обслуги укомплектован в соответствие с отпущенными лимитами женщинами-заключёнными, причём, среди них есть осуждённые за хищения, бандитизм, грабёж, контрреволюцию и другие опасные преступления.

Под портретом Сталина.

Дети-малютки на государственном обеспечении в системе ГУЛАГа.

1940-е гг. Фото из архива УМВД АО

Красноборский лагпункт

Находился при Красноборском совхозе Архангельской области, до Красноборска 4 километра, до Котласа – 60 километров. Управление совхозами было в Красноборске.

Лагнаполнение на 18 октября 1950 г. – 274 чел. (мужчин – 170 чел., женщин – 104 чел.). По статейным признакам в октябре 1950 г. отбывали: по ст. 58.10 п. 1, п. 2, п. 3, п. 4, п. 5 – 42 чел. (мужчин – 36 чел., женщин – 6 чел.), по ст. 58.10 (остальные пункты, кроме п. 14) – 48 чел. (мужчин – 37 чел., женщин – 11 чел.), по Указу 1947 г. – 88 чел. (мужчин – 30 чел., женщин – 58 чел.), по ст. 59 п. 3, ст. 165, ст. 168 – 1 чел., по другим статьям – 95 чел. (мужчин – 66 чел., женщин – 29 чел.). Срок более 10 лет отбывал 1 чел. [2, л. 25].

По категорийности в 1-й категории – 182 чел. (мужчин – 111 чел., женщин – 71 чел.), во 2-й категории – 79 чел. (мужчин – 51 чел., женщин – 28 чел.), инвалидов-мужчин – 8 чел., инвалидов – женщин – 5 чел. [2, л. 13].

В прокуратуру не поступало от заключённых ни жалоб, ни заявлений по причине того, что ящики для сбора жалоб в лагпункте не установлены. Поэтому характер и степень разрешения жалоб неизвестен. Ограждение зоны лагеря не соответствовало требованиям Инструкции (всего 2,5 метра и менее). Нижняя часть кольев ограды подгнила, есть просветы и «значительные». Охрана ведётся круглосуточно с вышек, установленных на противоположных по диагонали двух углах, но это не препятствовало совершению побегов, особенно в ночное время. Женская зона выгорожена забором формально и не была преградой для общения заключённых. Жилой площади по предусмотренным нормам достаточно. Помещения электрифицированы и радиофицированы, но не снабжены «потребным количеством барачного инвентаря в достаточной мере». Нет уголков для культурного отдыха заключённых. Бытовые условия удовлетворительные: за каждым закреплено спальное место и постельные принадлежности (в хорошем состоянии).

Труд заключённых целиком использовался на сельскохозяйственных работах, в том числе в овощеводстве. Но рабочие бригады заключённых формировались без учёта статейных признаков и соблюдений требований Приказов и директив, а женские бригады конвоировалась на работу лишь одним стрелком охраны [5, л. 57].

Огород с капустой в одном из лагерных пунктов.

Без даты. Фото из архива МВД АО

Администрация неоднократно обращалась с заявлениями на этапирование бандитствующих элементов и злостных нарушителей в лагподразделения усиленного режима, но спецотдел СХЛО нарядов не давал, то есть Приказ (пр. 001516) не выполнялся. На 18 мая 1951 г. расконвоировано заключённых – 53 чел. (19 процентов от состава колонны). В том числе: по ст. 58.10 ч. II – 20 чел., по Указу 1947 г. – 23 чел., по другим статьям – 10 чел. ШИЗО, хоть и примитивного вида и не оборудован прикреплёнными парашами, но при дежурстве постоянного надзирателя пригоден для эксплуатации. Во время прокурорской проверки ШИЗО закрыт на замок, хотя в двух камерах содержалось 3 чел. без вывода на работу [5, л. 57].

На 18 октября 1950 г. вольнонаёмных рабочих и служащих – 427 чел. За ними по балансу лагпункта имелось недостач на 12037 руб [2, л. 17]. Так, у кладовщика лагпункта не доставало в 1-м квартале – 623 руб, во 2-м квартале – 721 руб, в 3-м квартале – 745 руб. Сумма недостач увеличивалась, а кладовщик продолжал работать. Причины недостач не выяснены, служебного расследования не проведено, то есть администрация совхоза допускала на служебных местах «прямых» расхитителей соцсобственности [2, л. 6].

К зиме жилые и коммунально-бытовые помещения подготовлены. В 1950 г. контингент вполне обеспечен вещевым довольствием, снабжение было даже с избытком [2, л. 22]. Не доставало лишь полушубков – 32 шт., да телогрейки к весне «выносили срок носки» на 50 процентов и рукавицы заключённые сами себе готовили из утиля [5, л. 54].

Избыток сверх положенного вещевого довольствия хранился на складе: зимние шапки – 159 шт., бушлаты – 267 шт., гимнастёрки и брюки – 60 шт., ватные брюки – 101 шт., телогрейки (непригодные к носке) – 17 шт., нательное мужское бельё – 382 комплекта, нижнее женское бельё – 382 комплекта, женские платья – 311 шт., кожаная обувь – 250 пар, валенки – 55 пар, бурки (не предусмотрены довольствием) – 116 пар, портянки – 318 шт., постельные принадлежности – 19 комплектов. Красноборский лагпункт снабжён накануне зимы отдельными продуктами более, чем на полгода.

В то же время на складе нет в наличии ни грамма животных жиров, растительного масла, рыбы, макаронных изделий, соли и хозяйственного мыла. Работа ларька не организована, нет необходимого ассортимента продуктов и галантереи [2, л. 21].

Обеспеченность продовольствием кадрового состава

и контингента заключённых. 1950 г., 18 окт.

Черевковский лагпункт

Находился при Черевковском совхозе в Архангельской области, до села Черевково – 15 километров, до Котласа – 110 километров. Образован Черевковский молочно-животноводческий совхоз весной 1931 г., в 1932 г. введена машинно-тракторная станция.

Лагнаполнение на 24 октября 1950 г. – 473 чел. (мужчин – 277 чел., женщин – 196 чел.). По категорийности труда: в 1-й категории – 300 чел. (мужчин – 177 чел., женщин – 123 чел.); во 2-й категории – 163 чел. (мужчин – 95 чел., женщин – 68 чел.): инвалидов – 10 чел. По статейным признакам: по ст. 58 все пункты – 93 чел.; по Указу от 26 июня 1940 г. – 32 чел., по ст. 2 ч. II Указа от 4 июня 1947 г. – 31 чел.; по ст. 59 п. 3, ст. 165, 167, ст. 193 п. 28 – 24 чел., по ст. 58 п. 14, ст. 82 ч. I – 5 чел.; по другим статьям – 288 чел. [2, л. 13]. На 18 мая 1951 г. расконвоировано заключённых – 117 чел., или 37 процентов от списочного состава колонны. Из них по статейным признакам: по Указу 1947 г. – 52 чел., по ст. 58 п. 10 ч. II – 34 чел., по ст. 136 – 2 чел., по другим статьям – 20 чел. [4, л. 57].

На 24 октября 1950 г. в лагпункте работало вольнонаёмных – 485 чел. В 1950 г. один вольнонаёмный-рабочий за падеж тёлки допустил недостачу 9486 руб [10].

Село Черевково – центр Черевковского района в 1924–1959 гг.

Вид со стороны Катища. Фото прошлых лет

Красавинский лагпункт

Находился при Красавинском совхозе в Велико-Устюгском районе Вологодской области, до города Красавино – 4 километра, до Котласа – 37 километров. Совхоз принят Котласским отделом ГУЛЖДС от Вологодского треста пригородных хозяйств не позднее 1 января 1943 г. [8]. Лагнаполнение на 20 октября 1950 г. – 350 чел. (мужчин – 228 чел., женщин – 122 чел.). По статейным признакам: по Указам 1941-1947 гг. – 130 чел., за контрреволюционные преступления по ст. 58 п. 3, п. 4, п. 5, п. 7, п. 10, п. 13 – 26 чел., по ст. 58 п. 1, п. 1А, п. 1Б, п. 2, п. 6, п. 9, п. 11 – 13 чел., по ст. 58 п.14, ст. 82 ч. I – 4 чел., по ст. 59 п. 3, ст. 167, ст. 193 п. 28 – 8 чел., за другие преступления – 160 чел. [2, л. 26].

Заключённые по бытовым преступлениям содержались без учёта статейных признаков вместе с осуждёнными за контрреволюционные преступления, по Указу от 26 июня 1940 г., убийства, бандитизм. В разгар летних работ бригады формировались без учёта статейных признаков и конвоировались одним стрелком охраны, чем грубо нарушался Приказ (пр. 001516). По категорийности труда: в 1-й категории мужчин – 163 чел., женщин – 67 чел., во 2-й категории мужчин – 54 чел., женщин – 49 чел., инвалидов-мужчин – 5 чел., инвалидов-женщин – 7 чел. [2, л. 13].

На 18 мая 1951 г. расконвоировано заключённых – 83 чел. (31 процент списочного состава колонны). Из них: по Указу от 4 июня 1947 г. – 23 чел., по ст. 58-10 ч. II – 11 чел., по ст. 136, ст. 138 – 2 чел., по другим статьям – 46 чел. [5, л. 57].

Ограждение зоны не соответствует требованиям Инструкции (пр. 0190) и достигает высоты всего 2,5 метра. Лагпункт круглосуточно охраняется двумя постами с вышек, установленных по противоположным углам диагонали зоны. Однако это не мешало заключённым совершать побеги, особенно в ночное время, так как в «любом месте колья ограды легко поднимались вверх, и в образовавшееся отверстие легко можно было пролезть». Женская зона не изолирована от мужской, а лишь отделена досчатым забором. На 1950 г. случаев сожительства до 40 процентов от общего числа нарушений.

Бытовые условия в зоне удовлетворительные, лагпункт к зиме подготовлен. Бараки электрифицированы и радиофицированы. Жилой площади достаточно, по два квадратных метра на человека. Отдельные секции перенаселены, в них по 1,7 квадратных метра на человека и даже менее (эти нормы допускались до 1 декабря 1950 г). В двух таких секциях содержалось беременных – 6 женщин. У всех заключённых отдельные спальные места, снабжены постельными принадлежностями. Не достаёт барачного инвентаря: стульев и вешалок для верхней одежды (развешивают возле спальных мест). Некоторые сидят в грязной одежде на койках. В бараках нет уголков для культурного отдыха [2, л. 26 об.].

На 1 октября 1950 г. обеспеченность вещевым довольствием рассчитана на 360 заключённых (мужчин – 237 чел., женщин – 127 чел.). По установленным нормам не доставало женских кофт – 127 шт., юбок – 123 шт., шалей – 127 шт., мужских нательных рубах – 38 шт., кальсон – 26 шт., шапок-ушанок – 3 шт., полушубков – 8, телогреек – 211 шт., ватных шаровар – 84 шт., рукавиц – 717 пар, валенок – 360 пар; простыней – 296 шт., наволочек – 43 шт. Однако были и излишки: хлопчатобумажные шаровары – 83 шт., куртки-полупальто – 106 шт., куртки-гимнастёрки – 68 шт., женские платья – 328 шт., рубахи – 163 шт., женские трико – 334 шт., майки – 216 шт., чулки – 23 пары, ботинки – 187 пар; полотенца – 113 шт., одеяла – 84 шт., наволочки тюфячные – 96 шт. [2, л. 32].

Снабжение лагпункта продуктами удовлетворительное: ржаной обойной муки, соли и суррогатного кофе – на 10 мес., круп и сортовой муки – на 8 мес., макарон – на 5 мес., чая – на 3 мес., растительного масла – на 2 мес., рыбы и маргарина – на 1 мес., диетической крупы – на 5 лет; мыла – на 2,5 мес. Мясом и овощами лагпункт снабжён из собственного хозяйства. [2, л. 33]. Запасы продуктов складывались из расчёта на одного человека в день: муки ржаной – 450 граммов, муки сортовой – 40 граммов, крупы разной – 120 граммов, крупы диетической – 6 граммов, макарон – 8 граммов, рыбы – 134 грамма, растительного масла – 12,5 граммов, животного жира – 1,25 грамма, суррогатного кофе – 142 грамма, сахара – 16 граммов, соли – 20 граммов, натурального чая – 9 граммов, мяса – 45 граммов, овощей – 650 граммов; хозяйственного мыла – около 7 граммов [9].

В личной беседе с прокурором начальник колонны откровенно признался, что является хорошим бригадиром-полеводом и очень плохим лагерным начальником, так как не знает специфики лагерной работы. Директор совхоза не ознакомлен с основными директивами, Инструкциями и Приказами, регламентирующими лагерную деятельность. Он водворял заключённых в штрафной изолятор до десяти суток, пользуясь при этом правами начальника отделения, тем самым нарушал приказ (пр. 0190). ШИЗО необходимо немедленно закрыть, так как камеры оборудованы прямо на вахте в двух комнатах служащих, двери не обшиты железом и нет волчков, что недопустимо.

В допуске к работам, связанным с материальной ответственностью, нарушений нет. Документация хранилась в бухгалтерии совхоза. Некоторые первичные документы оформлены небрежно (в частности о падеже рабочего скота, где виновниками явились конкретные заключённые и вольнонаёмные). Общая сумма недостач по лагпункту на 1 октября 1950 г. – 22253 руб. В том числе: промоты вещевого довольствия – на 1849 руб, недостача кладовщика на сумму 857 руб. Материал на кладовщика передан в следственные органы, но привлечь его к ответственности не удалось – он скрылся «беспрепятственно» [2, л. 27].

Паводок в Красавино. Вологодская область.

Современное фото

Лагпункт при совхозе «Красный Север»

Находился в Великом Устюге, до центра города – 10 километров, до Котласа – 67 километров. Земли у совхоза – 4926 гектаров, в том числе пахотной – 1200 гектаров, крупного рогатого скота – 217 голов, рогатого – 505, лошадей – 136, свиней – 260.

Лагпункт (или 2-я ферма совхоза) находился в четырёх километрах от Управления совхоза. Земельная площадь – 600 гектаров, коров – 102 головы, телят – 140, лошадей и жеребят – по 59, свиней – 111. На 24 октября 1950 г. лагнаполнение – 467 чел. (мужчин – 272 чел., женщин – 195 чел.) [2, л. 13]. По статейным признакам: по Указам 1940–1947 гг. – 103 чел., по ст. 58 п. 1А, п. 1Б, п. 1, п. 2 – 58 чел., по ст. 7, ст. 10, ст. 12, ст. 13 – 57 чел., по ст. 58 – 39 чел., по ст. 59 п. 3 – 4 чел., по ст. 58 п. 14 и ст. 82 ч. I – 3 чел., по другим статьям – 241 чел. По категорийности труда: в 1-й категории мужчин – 157 чел., женщин – 113 чел.; во 2-й категории мужчин – 100 чел., женщин – 70 чел.; инвалидов-мужчин – 15 чел., инвалидов-женщин – 12 чел. На 18 мая 1951 г. расконвоировано – 65 чел. (14 процентов от состава колонны). Из них по Указу 1947 г. – 16 чел., по ст. 58 п.10 ч. II – 15 чел., по ст. 136 – 5 чел., по ст. 138 – 2 чел., по другим статьям – 20 чел. [5, л. 57].

Бытовые условия в лагпункте удовлетворительные, бараки электрифицированы и радиофицированы. У лагерного забора зоны нет козырька из колючей проволоки. Женская зона отгорожена забором, но преграды для общения заключённых нет. Лагпункт перенаселён: в мужской зоне на одного человека по 1,8 квадратных метра жилой площади, в женской – по 1,7 квадратных метра. Барачного инвентаря недостаточно, нет уголков для культурного отдыха заключённых, но у каждого есть отдельное спальное место с постельными принадлежностями. Питание организовано неудовлетворительно, пища однообразная. Длительное время не было картофеля, его заменяли овсянкой, а других круп не было. В ларьке нет необходимого ассортимента продуктов и галантереи. В магазине нет табака и общедоступных сортов папирос. Наглядной агитации в лагере нет. Культурно-воспитательная работа не налажена. Работу инспектора КВЧ (как и других инспекторов) никто не контролирует, специфику работы инспектор не знает и своим «анегдотичным» вопросом подтвердил отсутствие культурно-воспитательной работы для перевоспитания преступников. Инспектор спросил: «А законны ли будут, товарищ прокурор, мои требования создать драматический кружок, где будут участвовать мужчины и женщины из числа заключённых, так как я не могу найти таких пьесок, действующие лица которых были бы одни мужчины или одни женщины» [2, л. 34].

Труд 500 заключённых целиком использовался на сельскохозяйственных работах, при этом их права постоянно ущемлялись. Администрация совхоза задерживала выплату зарплат, заключённые месяцами вынужденно обходились без личных денег. Случалось, что не оформлялись и не закрывались нарядами работы, выполненные целыми бригадами. Так, агроном не оформил одну бригаду по уборке лука, и провёл этот день по документам, как выходной. Рабочие бригады составлялись без учёта статейных признаков, а женские бригады в разгар посевной и уборочной кампании конвоировались всего одним бойцом охраны, что недопустимо. Во время уборки урожая рабочих не обеспечивали рукавицами.

Нарушался «заход заключённых на работы» (пр. 0418), допускалось большое расстояние по труднопроходимой дороге. И это в то время, когда поблизости лагерной зоны имелся пустующий участок для работ. Но участок закрыли за отсутствием 17 чел,, положенных для охраны. Принцип категорийности труда не соблюдается: на тяжёлых работах использовали рабочих 2-й категории, имеющих ограничения в труде. Так, 18 апреля 1951 г. начальнику колонны передали из санчасти список на 26 чел., которых можно было «ставить на лёгкие работы с ходьбой не более трёх километров». Начальник отправил их вместе с другими заключёнными за 8 километров, что привело к госпитализации нескольких человек. В другом случае, госпитализировали заключённого, хоть и поставленного «кипятильщиком», но тут же снятого за нарушение лагерного режима и тоже не выдержавшего работ за 8 километров от лагпункта.

ШИЗО по своим конструктивным данным не соответствует назначению: камеры не побелены и не соблюдена их высота. Дежурного помещения нет, параш нет, нары не закреплены посередине, сделаны из «жердевого накатника без сравнивания поверхности». Для эксплуатации и содержания заключенных ШИЗО не пригоден. Изолятор закрывается на замок в то время, когда там находятся заключённые. Директор совхоза водворял заключённых в ШИЗО до десяти суток даже по телефонограммам, чем грубо нарушал Приказ (пр. 0190). Так, по звонку директора нарядчик-заключённый водворил женщину-бригадира в ШИЗО на трое суток. Документация по наложению взысканий не подшита и хранилась в «хаотическом состоянии» [5, л. 50].

Не выполнялся Приказ (пр. 001516) по этапированию в лагерные подразделения усиленного режима злостных нарушителей и бандитствующие элементы, что было крайне необходимо сделать для внутреннего порядка. Особенностей работы в лагере директор не знает. Вольнонаёмных рабочих – 347 чел., среди них много прогульщиков и пьяниц, которые всем своим поведением и дисциплиной вовсе не являлись примером для перевоспитания заключённых. Директор совхоза, подменяя судебные органы, действовал личными методами, укрывал злостных нарушителей, не оформлял на них материалы, игнорируя Указ от 26 июня 1940 г.

Так, трём заключённым-женщинам, совершившим прогулы более, чем на 20 минут и одной работнице совхоза, самовольно ушедшей с работы на целый день, директор всего лишь объявил выговор своим Приказом. Трём работницам совхоза, допустившим прогул по 45 минут, он объявил строгий выговор. Старшего инспектора уволил за прогулы с работы. Прогулы допускали даже работники администрации. Так, в рабочее время в совхозной столовой пьянствовали заместитель главного бухгалтера совхоза, инспектор, кладовщик и десятник леса. А директор даже приказа не издал, ограничился резолюцией: «объявить выговор и предупредить, что при повторении будут приняты более строгие меры взыскания». К главному бухгалтеру совхоза, систематически пьянствующему и прогуливающему, директор вообще не принимал никаких мер [5, л. 52].

Вольнонаёмные рабочие постоянно расхищали урожай овощей, пользуясь тем, что совхозные поля не охранялись, а оперуполномоченного на 2-й ферме не было. Работу оперуполномоченного исполнял по совместительству уполномоченный совхоза, который не мог посещать лагпункт регулярно, так как находился в 30 километрах от лагеря.

Начальник фермы от руководства самоустранился, не принимал по личным вопросам заключённых, мотивируя тем, что у него в зоне не имелось своего рабочего кабинета. В беседе с прокурором начальник фермы признался: «Лагерем мне нет возможности заниматься, настолько большой объем сельскохозяйственных работ и работы по животноводству, а потому эту работу у меня выполняет надзорсостав» [2, л. 3].

Не было «возможности заниматься», потому что начальник фермы сам совершал злостные прогулы. Однажды он пьянствовал вместе со старшим механиком совхоза в течение целого рабочего дня. И на этот вопиющий случай директор совхоза вновь отреагировал лишь строгим выговором.

Во время прокурорского обхода лагерной зоны заключённые задавали прокурору много вопросов, так как приём и учёт жалоб и заявлений в лагпункте не применялся...

Великий Устюг. Окрестности города

Современное фото [13]

Источники и литература:

1. Кривенко С. Шкапов Д. // Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. Справочник. М, 1998. С. 299 – 301.

2. ГААО. Ф. 5865. Оп. 2. Д. 73.

3. Здесь и далее, как в тексте документа – сохранены выражения тех лет и лагерная терминология.

4. ВСО – подразделение, вооруженная самоохрана (из сводки о заключённых). ВСО упомянут также в документе «Об обеспеченности контингента 2-х и кадрового состава ВСО и ВПО» [2, л. 33].

5. ГААО. Ф. 5865. Оп. 2. Д. 93.

6. Здесь и далее, округлено до рублей.

7. Здесь и далее, читается: «по статье УК РСФСР».

8. ГАРФ. Ф. 9407. Оп. 1. Д. 298. Л. 1.

9. Высчитано мною, – Т. М.

10. Акты прокурорских проверок Черевковского лагпункта в архивных делах 1950– 951 гг. отсутствуют.

11. Высчитано мною, – Т. М.

12. Емелин А. Иванов А. Гулаг в годы Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1991. № 1. С. 15.

13. В статье использованы фото из Интернета, из архива УМВД АО (отмечено).

Приложение. Статейные признаки УК РСФСР [5, л. 111, л. 143]

Ст. 58, все пункты – контрреволюционные преступления

Ст. 58 п. 1 А, п. 1 Б – измена родине

Ст. 58 п. 2, п. 3, п. 4, п. 5, п. 11 – антисоветские организации, группы, заговоры

Ст. 58 п. 8 – террор

Ст. 58 п. 10 и ст. 59 п. 7 – АСА (антисоветская агитация)

Ст. 58 п. 14 – контрреволюционный саботаж, а именно побеги из мест заключения

Ст. 59 п. 3 – бандитизм, п. 3 В – должностные хозяйственные преступления

Ст. 74 – хулиганство

Ст. 82 п. 13 – побеги из мест заключения, ссылки, высылки

Ст. 107 – спекуляция

Ст. 109-121 и 128-135 – должностные и хозяйственные преступления

Ст. 136-138 – умышленное убийство

Ст. 162 (кроме Б, В) – 178 (кроме ст. 167) – имущественные преступления

Ст. 165 – грабёж

Ст. 166 – скотокрадство

Ст. 167 – разбой

Ст. 182 – незаконное хранение оружия

Ст. 192 – нарушение паспортного режима

Ст. 193 – воинские преступления, ст. 193 п. 17 – должностные преступления

Указ Президиума ВС СССР от 4 июня 1947 г. ст. 1, ст. 2, ст. 3 – об усилении охраны личной собственности граждан и об уголовной ответственности за хищение государственного имущества. Ст. 1, ст. 3, ст. 4, ст. 5 – нанесение вреда государственному имуществу. Ст. 2 ч. II – разбой.

Указ Президиума ВС СССР от 26 июня 1940 г. – в связи с возросшей опасностью войны введена уголовная ответственность за прогул – самовольный уход рабочих и служащих без уважительной причины из предприятий и учреждений свыше 20 мин. Самый масштабный по количеству осуждённых за нарушение Указа, только до Великой Отечественной войны осуждено – 3 млн. чел. (это 8 процентов от общего числа рабочих и служащих СССР). Указ отменён в апреле 1956 г. [12].

Сведения об авторе:

Татьяна Фёдоровна Мельник родилась в Заполярье (1954 г., НАО Архангельская область). Окончила Нижне-Пёшскую среднюю школу (1969 г.). Выпускник Нарьян-Марского педучилища (1973 г.) и Архангельского Государственного педагогического института (1990 г.). Историк, профессиональный экскурсовод, краевед. Исследователь-архивист по истории Архангельского Севера, участник многих российских и зарубежных научных конференций, автор более 80-ти научно-публицистических статей. Член Архангельского отделения Российского общества историков-архивистов, Международной организации «Русский плен», ВООПиК. Ветеран труда Архангельской области (2004 г.). Награждена Грамотой Президиума Верховного Совета СССР (1988 г.), удостоена Правительственных медалей, в том числе «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения» (2003 г.). Награждена медалью Республики Польши «Опекун мест национальной памяти» (2013 г.). Исследует тему политических репрессий и депортаций в Архангельскую область, в том числе в Котласский район. Участник Котласского правозащитного движения «Совесть» (от 12 января 2001 г.), участник Стефановских чтений в Котласе (2002 г., 2003 г.). Консультант документального фильма канадского режиссёра Маркуса Колги о мобилизации в Котласский район эстонцев. См. другие авторские работы по «котласской» тематике:

Т. Ф. Мельник в парке отдыха.

Котлас, 2010 г.

1. Польские спецпереселенцы в тресте Котласлес. 1940–1941; Рабочие колонны эстонцев в тресте Котласлес. 1941–1942 / Двинская земля (материалы Стефановских чтений). Котлас, 2002. С. 116-125, 126-135.

3. Котласское сельхозлаготделение. 1950 г. / Двинская земля (материалы Стефановских чтений). Котлас, 2003. С. 193-209.

4. Эстонские рабочие колонны // Карта (российский независимый исторический и правозащитный журнал). Рязань, 2003. № 36-37. С. 136-141.

5. О защите жертв войны и увековечении их памяти / 1941-1945: уроки войны – уроки правды, мужества и патриотизма (материалы межрегиональной научно-практической конференции 24-25 февраля 2005 г.). Вологда, Русь, 2006. С. 124-130.

6. Кладбища иностранных военнопленных на территории Архангельской области / Власть и общество в условиях диктатуры: исторический опыт СССР и ГДР. 1945-1965 (материалы научно-практической конференции в Архангельске 12-16 сентября 2007 г.). Сост. Болдырев Р. Ю. Научное издание. Архангельск, ПГУ, 2009. С. 155-171.

7. О польских захоронениях в Архангельской области / Соотечественники (Абакан, Хакасия. Федеральная польская национально-культурная автономия «Конгресс поляков в России), 2010. № 1. Стр. 28-29.

8. Польские страницы в истории Архангельского Севера, 1940-е гг. (Рябовский детский дом в Тесовой; Последний приют спецпереселенцев) / Семантика и прагматика слова и текста. Поморский текст. Отв. ред., сост. Лошаков А. Г., Савёлова Л. А. Сборник научных статей. Архангельск, Северодвинский филиал ПГУ Ломоносова, 2010. С. 56-65.

9. Polaky w obwodzie Archangielskim po amnestii / Polaky w guberni archangielskiej w XXI i XX wieku. Wroclaw, 2012. С. 241-268.

10. Tatiana Mielnik. Opieka socjalna nad polskimi dziecmi w miejscach zeslania / Wroclawskie Studia Wschodnie, № 16. Wroclaw, WUW. 2012. С. 137–177. Перевод на польский язык Ежи Россеника.