Татьяна Мельник,

старший преподаватель Поморского Государственного

университета имени М. В. Ломоносова, Архангельск

Ягринский ИТЛ в Молотовске

Как всё начиналось

В 1936 г. накануне 2-й мировой войны в связи с осложнением международной обстановки и в целях обеспечения обороноспособности страны советское правительство по инициативе Иосифа Сталина приняло решение создать на Архангельском Севере стратегический центр: завод военного кораблестроения и город при нём.

Весной 1936 г. высокая правительственная комиссия во главе с Т. В. Сафроновым обследовала Беломорское побережье и из десяти вариантов рекомендовала для стройки район Никольского устья Северной Двины (от Архангельска 52 километра на запад). Центром будущей стройки выбрали площадку с Николо-Корельским монастырём, подходы к которому были мелководными, но весьма пригодными для прокладки каналов.

В 1936 г. 31 мая Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Труда и Обороны приняли Постановление (0-137, совершенно секретно) о строительстве судостроительного завода[1].

Несмотря на заключение специалистов о том, что условия «ввиду плоского рельефа и интенсивной заболоченности» будут сложными и исключительно неблагоприятными, первый корабль планировалось заложить ко дню рождения вождя в декабре 1939 г.

Стратегический фактор доминировал, работы начались спешно, без Генерального плана и точной сметы – условия диктовала Москва. Весной 1937 г. начали возводить цеха, вели сооружение эллинга и доков, а концу года уже построили: деревянных домов – 193, столовых – 12, магазинов – 6, школ – 4, хлебопекарень и бань – по 3, детсад, ясли, поликлинику, больницу и прачечную. Но от заданных сроков всё-таки отстали почти на полгода. Причины разные: затянулось строительство энергетической базы, сказались суровые климатические условия, бытовая неустроенность, низкая квалификация рабочих, которых набрали в деревнях соседних областей – Кировской, Вологодской и др. Рост гражданского населения Судостроя (затем Молотовска) был стремительным.

Численность жителей Судостроя-Молотовска. 1936–1948 гг.[2]

Дата	25.09.1936	1937, май	1937, дек.	11.08.1939	1.01.1940	1.01.1944	1.01.1948
Кол-во	6000 чел.	9750 чел.	15532 чел.	более 23000	24088 чел.	28900 чел.	32913 чел.

В репрессивной обстановке 1930-х гг. сама идея возведения завода-гиганта и выбор площадки подверглись сомнению, в Наркомате оборонной промышленности создали комиссию для ревизии Судостроя. Все проектные решения по расположению завода и его мощности признали правильными и отвечающими интересам страны, но программу, под которую строился завод, всё-таки сильно сократили.

Для выполнения планов (хоть и скорректированных) требовалось форсирование гидротехнических работы и людские ресурсы. Так, решением Правительства от 28 марта 1938 г. «стремительно развернувшееся строительство города и судостроительного завода в нём» передали в Наркомат Внутренних дел (НКВД), причём, вопрос о рабочей силе являлся одним из главных и основных. Судострою на 1938 г. запланировали объём работ на 200 млн. руб, НКВД – на 60 млн. руб, но с 1 августа 1938 г. стройку полностью отдали в ведение НКВД. Передача дел сопровождалась арестами «вредителей» – около 1,5 тыс. чел.[3]. А руководство НКВД всего за 10 дней избавился от проблемы строительства благоустроенного города, так как 11 августа 1938 г. Указом Президиума ВС РСФСР посёлку Судострой присвоен статус города и имя Вячеслава Молотова – Молотовск. Таким образом две сотни брусчатых двухэтажных домов стали городом, тогда как построенные за счёт сметы временного строительства, они попросту подлежали сносу[4].

Структура лагеря и руководство

Исправительно-трудовые лагеря появились в СССР в годы индустриализации, когда правительство пыталось с одной стороны, сократить расходы на места заключения, с другой – получить максимальную отдачу от труда арестантов. Лагеря от традиционных мест заключения отличались наличием зоны – территории, огороженной колючей проволокой. Без капитальных сооружений, но с бараками, где жилой площади по 2 квадратных метра на человека. Преимущество зоны в том, что её организовывали быстро и где угодно, и так же быстро переносили на другое место, что позволяло в кратчайшие сроки обеспечивать рабочей силой объекты в любой точке СССР. Заключённые внесли основной вклад в освоение труднодоступных районов СССР, какой была и Архангельская область, печально знаменитая Соловецкими лагерями особого назначения (организованы в 1923 г.). Километры колючей проволоки опутали появившиеся позднее Архбумлаг, Березняклаг, Каргопольлаг, Котласлаг, Кулойлаг, Онеголаг, Севдвинлаг, Севжелдорлаг.

Ягринский ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь) организован 13 апреля 1938 г., приказ (пр. 00220) «для срочного создания судостроительной базы Северного флота». Приказ подписан наркомом НКВД Николаем Ежовым. Перед руководством лагеря стояла задача – любой ценой выполнять планы силами заключённых.

После Великой Отечественной войны в структуре Ягринского лагеря 5 основных подразделений: два лагерных отделения и три отдельных лагерных пункта (ОЛП-3, ОЛП-4 и ОЛП-5). Все они находились в Молотовске, но у каждого подразделения были ещё подкомандировки, отстоящие от города порой на многие километры. Заключённые там учитывались по тому подразделению, к которому относилась подкомандировка.

Количество заключённых Ягринского ИТЛ по подразделениям[5]

Дата	1-е лаг. отд.	2-е лаг. отд.	ОЛП-3	ОЛП-4	ОЛП-5	Всего
1947 г., 7 дек.	4107 чел.	2922 чел.	2361 чел.	1698 чел.	253 чел.	11341 чел.
1948 г., 29 апр.	4215 чел.	3311 чел.	2170 чел.	1554 чел.	-	11250 чел.
1948 г., 20 авг.	3739 чел.	2356 чел.	1818 чел.	1434 чел.	409 чел.	9756 чел.

Начальники Управления Ягринского ИТЛ в этой должности не задерживались, за тринадцать лет сменилось семь руководителей: с 13 апреля 1938 г. – полковник П. Н. Никифоров, со 2 августа 1938 г. – интендант 1-го ранга Б. К. Кронов, с 16 марта 1942 г. по 25 июня 1942 г. (не ранее) – Р. Ю. Протопопов, с 24 июля 1942 г. (не позднее) – С. Г. Цесарский, с 16 апреля 1943 г. по 4 апреля 1946 г. – подполковник А. И. Хархардин (в августе 1938 г., капитан ГБ), с 24 апреля 1946 г. (не позднее) по 31 мая 1948 г. (исключён за смертью) – капитан Я. Б. Львов, с 14 июня 1951 г. – полковник И. П. Котов[6].

С момента образования Ягринский ИТЛ подчинён Главному Управлению лагерей (ГУЛАГу), с 26 февраля 1941 г. – переведён в подчинение Главного Управления лагерей промышленного строительства (ГУЛПСа), с 24 апреля 1946 г. – в Управление исправительно-трудовых лагерей и колоний Архангельской области (УИТЛиК МВД АО). Это Управление базировалось в Архангельске, от Ягринского лагеря 70 километров).

Прокуратура УИТЛиК курировала все лагеря области, а прокуроры дотошно документировали результаты лагерных проверок. Документы прокуратуры УИТЛиК хранились в Государственном архиве Архангельской области (ГААО) под грифом «секретно» и стали доступны для исследователей лишь после 1 октября 1993 г., когда их рассекретили. Из этих документов (начиная с 1946 г.) автору статьи стали известны многие подробности о Ягринском лагере. С привлечением других источников, средств массовой информации, литературы, опроса свидетелей и очевидцев, нескольких экспедиций на места подкомандировок (Пихталы, Солза, Белое Озеро, Ломовое) – удалось собрать, и в какой-то мере систематизировать материал о Ягринском лагере.

Производство Ягринского ИТЛ

Одновременно с организацией Ягринского лагеря весной 1938 г. при НКВД создано Управление 203-го строительного треста (Строительство-203). Этой организации переданы: окончание строительства железнодорожной ветки Исакогорка–Никольское устье; строительство шоссе Архангельск–Никольское устье; строительство водопровода от реки Солза; возведение всех гидротехнических работ в районе стройки (оградительных молов, подходных каналов, дноуглубление на акватории, строительство набережных завода, бассейна, полушлюза). Развёртывание работ изменило всю организационную структуру, и вместо ожидаемого форсирования строительство затормозилось, отставание от плана работ – не менее чем один год. Дальнейшее бессистемное и недостаточно качественное выполнение работ привело к срыву ввода в строй 1-й очереди завода.

Несмотря на то, что ни один из цехов не был полностью принят в эксплуатацию 21 декабря 1939 г. в северном доке стапельного цеха (сейчас 50-й цех) головной линкор «Советская Белоруссия» всё-таки заложили, тем самым 402-й завод официально пущен в строй. А 22 июня 1940 г. заложили линкор «Советская Россия» (спуск на воду планировали в 3-м квартале 1943 г.). Решив сосредоточить усилия на втором корабле, первый – осенью 1940 г. разобрали, но и второй линкор не построили. В Архангельском обкоме ВКП(б) о судостроении стали говорить как об утопии, и в начале 1941 г. уже просили ЦК ВКП(б) обязать наркома Лаврентия Берию закончить строительство главного механического и корпусного цехов, эллинга, ТЭЦ, других объектов и окончательно ввести в строй многострадальную железнодорожную ветку Исакогорка–Молотовск.

Начавшуюся Великую Отечественную войну рабочие 402-го завода встретили эллингом без крыши, разрытыми котлованами и колоннами вместо зданий, без оборудованных набережных и необходимых дорог. По словам директора Боголюбова С. А., принявшего завод осенью 1942 г., НКВД, пользуясь бесправием заказчика, строил «всё сразу, и ничего законченного, пригодного к эксплуатации».

Положение в Молотовске зимой 1942 г. катастрофическое: полуголодные пайки отоваривались наполовину, котельные простаивали без дров, свирепствовали дистрофия и цинга. Тем более тяжёлыми оказались условия быта и работы заключённых Ягринлага, которым «приходилось работать круглосуточно в две смены по 12 часов в холодных трюмах, на берегу при морозе 30 градусов, при снежных зарядах, на колючем ветру. Да ещё ходить в порт и обратно строем за 6–7 километров!». Тем не менее, 15 мая 1942 г. 800-метровая линия причалов сдана в эксплуатацию, в апреле 1944 г. передан флоту первый «морской охотник», в июле 1944 г. – ещё три. Это были первые надводные корабли ВМФ, от закладки до сдачи построенные в Молотовске. Именно с «охотников» начался отсчёт серийного производства боевых кораблей, для чего и возводился завод.

В Справочнике лагерей СССР детально перечислено производство Ягринского ИТЛ: с 13 апреля 1938 г. (пр. НКВД 00220) – выполнение гидротехнических работ по строительству 402-го завода, со 2 августа 1938 г. (пр. НКВД 0143) – строительство 402-го завода, с 1938 г. – рыбная ловля и дноуглубительные работы, до 8 января 1942 г. (пр. НКВД и НКПС 02/с-20 ц) – строительство железнодорожной ветки Исакогорка–порт Молотовск, с 31 августа 1941 г. (пр. НКВД 001178) – производство элементов боеприпасов, в 1942–1946 гг. – подсобные сельхозработы, с 26 января 1942 г. (пр. НКВД 0475) – строительство Архангельского ЦБК на весь 1942 г., с 12 февраля 1942 г. (пр. НКВД 047) – строительство причалов, с 13 марта 1942 г. (пр. НКВД 083) – строительство служебных зданий, подъездных путей и складов, с 22 апреля 1942 г. (пр. НКВД 0138) – строительство жилья, с 18 мая 1944 г. (пр. НКВД 234) – ремонт жилья в Архангельске и Молотовске, строительство бани и городского театра в Молотовске, с 9 сентября 1944 г. (пр. НКВД 0187) – строительство судостроительного завода и города (по другим данным, «достраивался завод Наркомсудпрома и велись строительные работы в Молотовске» с начала 1944 г.[7]), с 27 февраля 1946 г. (пр. НКВД и НКСВВМП 033/07) – лесоэксплуатация, с 24 апреля 1946 г. (пр. МВД 00350) – обслуживание Строительства-203, с 7 января 1953 г. (пр. МВД 037) – деревообработка и металлообработка, лесозаготовки, сплав, производство стройматериалов и швейное производство, сельхозработы и погрузочно-разгрузочные.

За этими официальными скупыми строками кроется адский труд тысяч рабов, заплативших своим здоровьем и даже жизнью. Но в кратчайшие сроки они выполнили эти важные планы: построили и углубили, забили и возвели, свалили и сплавили...

Лагнаполнение

При организации лагеря в апреле 1938 г. и до конца 1938 г. в Молотовск доставили 27680 заключённых, в том числе за июль-сентябрь – около 13 тыс. чел., с сентября по ноябрь – 14,5 тыс. чел.[8]. За последующие 2,5 года (начиная с июля 1938 г.) численность лагеря увеличилась почти на 23 тыс. чел. В течение десяти лет (с 1 июля 1938 г. по 20 августа 1948 г.) самое высокое лагнаполнение на 1 января 1941 г. – 31116 чел., самое низкое на 1 января 1944 г. – 4844 чел., а в среднем – 14200 чел. За три военных года из Ягринского лагеря убыло – 26272 чел. В годы войны обстановка действительно резко изменилась. В начале 1942 г. руководство получило приказ «передислоцироваться на Урал – поднимать эвакуированные заводы», а осенью, со слов очевидцев, проводилось крупное перемещение в Чусовую на Урал для строительства Поношской ГЭС. За 1942 г. из лагеря убыло более 11 тыс. чел., остались в основном больные и истощённые голодом доходяги. Решением пленума Верховного Суда СССР от 1 августа 1942 г. и на основании Директивы прокурора СССР и НКВД от 28 октября 1942 г. объявлено о помиловании заключённых по болезни. С начала 1943 г. началось досрочное освобождение, за год из лагеря убыло 3453 чел. (в том числе умерших и помилованных было 2299 чел.)[9]. Нет сведений, куда убыли остальные 1154 чел., но известно, что в лагерь в тот год поступали небольшие этапы.

Лагнаполнение Ягринского ИТЛ. 1938–1948 гг.[10]

1.07.38	1.10.38	1.01.39	1.01.40	1.01.41	1.07.41	1.01.42	1.01.43	1.01.44	16.02.44	5.08.44
8289 чел.	21143 чел.	27680 чел.	30893 чел.	31116 чел.	25420 чел.	19378 чел.	8297 чел.	4844 чел.	5157 чел.	5305 чел.

1.01.45	1.04.46	15.05.46	1.01.47	1.07.47	7.12.47	1.01.48	1.04.48	25.06.48	20.08.48
5201 чел.	10095 чел.	10326 чел.	14087 чел.	12546 чел.	11341 чел.	11329 чел.	11496 чел.	10553 чел.	9756 чел.

Лагнаполнение напрямую связано с производственными объёмами работ. Так, в начале августа 1944 г. в лагере содержалось заключённых – 5305 чел., планировали в «связи с увеличением производственной программы число контингента довести до 13 тыс. чел. и более»[11]. Однако до 1945 г. такого поступления (6500 чел.) нет (см. таблицу).

В конце войны численность заключённых вновь увеличилась, почти на 9 тыс. чел. По рассказам свидетелей, в то время в лагерь доставляли штрафников, перебежчиков, полицаев, власовцев и военнопленных. В лагере были заключены не только советские граждане, но и иностранцы. По документам Прокуратуры УИТЛиК и Справочнику лагерей СССР в Ягринлаге содержалось от 5 тыс. чел. (самое меньшее) до 31 тыс. чел. (самое большее). Другие сведения у очевидцев и свидетелей[12].

Начальник ВОХРа (вооруженной охраны) Манеров, например, сообщал, что в 1938 г. вся строительная площадка завода «представляла собой огромный лагерь, до 40 тыс. чел.». В публикациях упоминается и 70 тыс. чел., а по свидетельствам сотрудников лагеря, в 1940-е гг. численность заключённых «достигала» даже 80 тыс. чел., но потом снизилась и держалась на уровне до 50 тыс. чел.»[13]. Сопоставить данные невозможно, так как они не датированы, но нет сомнения, что они в сравнение с документальными показателями завышены, примерно в шесть раз.

На 1 апреля 1946 г. лагнаполнение – 10095 чел., из них иностранцев – 640 чел. (6,3 процента). В том числе: поляки – 559 чел. (5,5 процентов), немцы – 67 чел. (из них иноподданных немцев – 22 чел.), греки – 7 чел., китайцы – 2 чел., корейцы и румыны – по 1 чел., прочие – 3 чел. (среди них иранцев, афганцев, монголов, японцев или турок нет.

Остальные заключённые – граждане СССР, всего 9455 чел. (или 93,7 процентов). В том числе: русские – 5417 чел. (53,7 процента), белорусы – 1234 чел. (12,2 процентов), латыши – 1038 чел. (10,3 процентов), украинцы – 663 чел. (6,6 процентов), эстонцы – 499 чел. (5 процентов), литовцы – 162 чел. (1,6 процента), татары – 101 чел. (1 процент), евреи – 74 чел. (менее 1 процента, здесь и далее), узбеки – 27 чел., казахи – 23 чел., армяне – 17 чел., молдаване – 16 чел., финны и карелы – 10 чел., туркмены – 9 чел., башкиры и турки – по 8 чел., грузины и таджики – по 6 чел., киргизы – 4 чел., прочие – 133 чел.[14].

В одной зоне вместе со взрослыми содержались несовершеннолетние до 18 лет, они «имели с ними общение, что отрицательно отражалось на их воспитании».

На 1 апреля 1944 г. несовершеннолетних – 988 чел., из них малолеток до 16 лет – 591 чел. Подростки промышляли воровством лагерного имущества, которое продавали или обменивали на продукты. На 22 октября 1949 г. 1-м и 2-м лагерных отделениях содержалось малолеток – 51 чел. Несовершеннолетних женского пола нет[15].

Статейные признаки и категорийность

На 1 октября 1938 г. в Ягринский лагерь заключено – 21143 чел. По характеру преступлений: за контрреволюционные преступления – 186 чел. (менее 1 процента), социально-опасные элементы (СОЭ) и социально-вредные элементы (СВЭ) – 6611 чел. (31,3 процента). После проверки лагеря в декабре 1938 г. (в связи со снятием с должности Н. И. Ежова) парторг ЦК ВКП(б) Д. В. Диденко подверг начальника Управления лагеря Б. К. Кронова критике за то, что заключённые занимают на заводе ответственные должности, тогда как 43 процента из них – СВЭ. На 1 января 1943 г. в Ягринский ИТЛ заключено – 8297 чел., в том числе за контрпреступления – 1507 чел. (18,2 процента)[16].

На 1 апреля 1946 г. в лагере содержалось – 10095 чел., из них по политическим статьям – 4280 чел. (более 42 процентов). А именно: измена родине – 2590 чел. (26 процентов), антисоветская агитация – 758 чел. (7,6 процентов), участие в антисоветских заговорах, антисоветских организациях и группах – 498 чел. (5 процентов), контрсаботаж – 148 чел. (1,5 процента), нелегальный переход границы – 60 чел. (менее 1 процента, здесь и далее), террор и террористические намерения – 45 чел., ЧСР (члены семей изменников родины) – 28 чел., СОЭ (без указания статей) – 19 чел., шпионаж – 13 чел., вредительство – 6 чел., диверсии – 4 чел., контробандитская деятельность, политический бандитизм и повстанчество – по 3 чел., прочие контрпреступления – 105 чел.

Остальные 5815 чел. отбывали срок по другим статьям, а именно: имущественные преступления – 1607 чел. (16 процентов), бандитизм, вооруженные ограбления и умышленные убийства – 703 чел. (7 процентов), дезертирство – 502 чел. (5 процентов), воры-рецидивисты – 439 чел. (4 процента), должностные и хозяйственные преступления – 432 чел. (4 процента), расхищение соцсобственности по Закону от 7 августа 1932 г. – 299 чел. (3 процента), хулиганство – 297 чел. (3 процента), по Указу от 26 июля 1941 г. – 290 чел. (3 процента), воинские преступления – 233 чел. (2 процента), спекуляция – 142 чел. (1,4 процента), незаконное хранение оружия – 121 чел. (1,2 процента), СВЭ (без указания статей) – 95 чел. (менее 1 процента, здесь и далее), по Указу от 10 августа 1940 г. – 90 чел., скотокрадство – 71 чел., нарушение Законов о паспортизации – 65 чел., членовредительство – 42 чел., мародёрство – 2 чел., прочие преступления – 385 чел.[17].

На 1 апреля 1948 г. в лагере заключено – 11496 чел. По статейным признакам отбывали срок: за контрпреступления – 4651 чел. (40,5 процентов), бандитизм и вооруженные ограбления – 691 чел. (6 процентов), по Указу от 4 июня 1947 г. ст. 1-3 – 468 чел. (4,1 процент), по Закону от 7 августа 1932 г. – 428 чел. (3,7 процента), по Указу от 4 июня 1947 г. ст. 4, ст. 5 – 324 чел. (2,8 процентов), спекуляция – 125 чел. (1,1 процент), умышленное убийство – 34 чел. (0,3 процента), прочие – 4775 чел. (41,5 процентов)[18].

По физическому состоянию здоровья: в 1-й «полноценной» категории – годные к тяжёлой физической работе, во 2-й категории «с ограничениями» – годные к физической работе средней тяжести, в 3-й «неполноценной» категории и в 3-й категории «индивидуального труда по выполнению норм на 50 процентов» – годные к лёгкому труду, в 4-й «инвалидной» категории – годные к посильной работе.

Категорийность заключённых Ягринского ИТЛ. 1948 г., 1 июля[19]

	Всего (чел.)	%	Мужчин	%	Женщин	%
1-я категория	517	5	458	88,6	59	11,4
2-я категория	4396	42,9	3150	71,7	1246	28,3
3-я категория	3121	30,5	2184	70	937	30
3-я индивид. труда	533	5,2	363	68,1	170	31,9
4-я, инвалиды	1679	16,4	1435	85,5	244	14,5
Лагнаполнение	10246 чел.		7590 чел.		2656 чел.

Для выполнения производственных планов нужна была «полноценная» рабочая сила, но как многое тогда в стране, она тоже была в дефиците. Так, в ноябре 1943 г. врач и начальник участка Ягринского ИТЛ выехали в город Калинин, чтобы принять очередной этап, но «подходящего для работы в Молотовске контингента» не оказалось, и они вернулись ни с чем. Руководство лагеря было обязано принять плановый этап, поэтому в Калинин отправили работника ВОХРа, и 4 января 1944 г. он доставил в лагерь этап – 210 чел. (5 чел. умерли по дороге). По результатам медкомиссии известно, что в этом этапе годных к тяжёлому физическому труду нет, годных к среднему труду – 39 чел., годных к лёгкому труду – 114 чел., больных – 55 чел., инвалидов – 2 чел.

Статистические сведения прокурорских проверок «О состоянии Строительства-203 и Ягринлага» передавались из Прокуратуры УИТЛиК в Архангельский обком ВКП(б).

Так, в 1944 г. заместителю секретаря по промышленности тов. Прохорову сообщили, что на начало 1944 г. лагнаполнение Ягринского ИТЛ – 5157 чел. На 16 февраля списочный состав – 4732 чел., из них годных к тяжёлому физическому труду – 473 чел., годных к среднему труду – 1313 чел., к лёгкому труду – 1446 чел., годных к лёгкому труду на 50 процентов выработки норм – 639 чел., больных – 861 чел. В том числе: использовались на работах – 3033 чел. (58,8 процентов), обслуживали лагерь – 435 чел. (8,4 процента), штрафников, отказчиков и на простое – 45 чел. (менее 1 процента), больных – 1401 чел. (27,2 процента), на отдыхе – 62 чел. (1,2 процента)[20]. Отдыхающих врачи подразделяли на группы ОК и ПОК. ОК (отдыхающий контингент) – это дистрофики, покорно ожидавшие своего смертного часа. ПОК (производственный отдыхающий контингент) – доходяги, нуждающиеся в отдыхе, как временно потерявшие трудоспособность. На 15 мая 1946 г. заключённых в лагере – 10326 чел., из них в 1-й категории («первый вид труда») – 4991 чел. (или 48 процентов), во 2-й категории – 719 чел. (7 процентов), в 3-й категории – 4006 чел. (39 процентов), в 4-й категории – 580 чел. (6 процентов), содержалось под следствием – 30 чел.[21].

1-е лагерное отделение – режимное

В 1951 г. 7 декабря прокурор УИТЛиК юрист 1-го класса Полешко в присутствии своего заместителя Бугаева, начальника Ягринского лагеря полковника Котова, начальника 1-го отделения лейтенанта Ширяева и его заместителя Терехова в соответствии с Приказом МВД СССР (пр. 0190)[22] обследовал 1-е отделение «по вопросу законности содержания заключённых, быту и режиму», о чём и был составлен акт[23].

Из содержания акта известно, что общая зона контролируется круглосуточно со стоящих по окружности одиннадцати вышек, охраняется вооруженными бойцами и самоохранниками. В ночное время около обеих вахт дежурят подвижные посты, выставляется восемь сторожевых собак. Жилая зона, по обе стороны которой находились запретные зоны, огорожена дощатым забором высотой 3–3,5 метра с козырьками, освещена электричеством, но не оборудована звуковой сигнализацией, что для режимного отделения является упущением. Зона оформлена плакатами и картинами, проложены дорожки, поддерживается чистота. В жилой зоне находились: санчасть со стационаром на 70 коек, «хорошо» оборудованный клуб по типу кинотеатра на 700 мест (кинокартины демонстрировались почти каждый день), «хорошо» оборудованная библиотека (с большим количеством политической, художественной и технической литературы), два магазина с достаточным ассортиментом продуктов и товаров первой необходимости, хлеборезка, пекарня, баня, вещевая каптерка, мастерская ширпотреба (выгорожена от общего доступа), штрафной изолятор. А также гарантийная и платная столовые, «чистые и уютные». В гарантийной столовой готовилось «доброкачественное» питание, а в платной готовили питание в «достаточной степени». (Другая картина описана во время прокурорской проверки от 24 ноября 1948 г., когда в гарантийной столовой зал приёма пищи был в антисанитарных условиях: в темноте, с грязными столами и полами).

В 1951 г. в «целях предупреждения побегов» в 1-е отделение свели со всего лагеря особоопасных заключённых (за исключением 146 чел., работавших в Кудьме). Группировали по жилым баракам с учётом статейных признаков: за контрпреступления, хищения, грабежи, склонность к побегам. В бараках двухъярусные нары вагонного типа.

На 7 декабря 1951 г. в 1-м отделении содержалось 3406 чел. Из них: по ст. 58 п. 14, ст. 82 – 114 чел. (3,3 процента), по ст. 58 (остальные пункты) – 1863 чел. (54,7 процентов), по ст. 59 п. 3, ст. 165, ст. 167 (уголовно-бандитствующий элемент) – 266 чел. (7,8 процентов), за умышленные убийства – 18 чел. (менее 1 процента), за другие опасные преступления – 1145 чел. (33,6 процентов).

В 1-м отделении «без специального разрешения ГУЛАГа» также находилось 39 женщин. И отдельно от взрослых заключённых содержались несовершеннолетние, «выведенные из разных колоний, как отрицательный элемент» – 48 чел. (из них 1934 года рождения – 46 чел.). К подросткам приставили дневальным заключённого-инвалида (престарелого возраста). Подростки не работали, так как использовать их на тяжёлых физических работах запрещалось, а лёгких работ нет. (В нарушение правил в декабре 1948 г. подростков 1931–1932 годов рождения, всего 29 чел., использовали на общих работах[24].) Молодые рецидивисты содержались в чистых и уютных, хорошо оборудованных всем необходимым секциях: железные и деревянные кровати с полной обеспеченностью постельными принадлежностями, табуретки, столы, репродукторы, тумбочки, отдельные умывальники, сушилки, вешалки, бачки с питьевой водой. На стенах развешаны плакаты и картины, в культуруголках есть газеты, музыкальные инструменты, домино, шахматы, шашки. В подобных секциях размещались руководящий состав, хозяйственная обслуга, бригады рекордистов и стационар.

Рабсилу 1-го отделения использовали в Молотовске на контрагентских работах Стройтреста-203: в ремонтно-механическом заводе (РМЗ), на кессонных работах, на строительстве жилых домов, городской больницы, «городского городка» и других девятнадцати отдельных точках. За пределами Молотовска в лесозаготовительной конторе – 310 чел. На предприятиях зоны (в пошивочных мастерских, в цехе железной бочкотары, на поделке мебели) – 15 чел. По категорийности: в 1-й категории – 1838 чел., во 2-й категории – 868 чел., инвалидов – 700 чел. (из них работает – 300 чел.). По правилам конвойно-караульной службы на производственные объекты заключённых сопровождали бойцы ВОХРа. Запрещалось выводить в «общее оцепление» бандитствующий элемент (в том числе склонных к побегу), поэтому их зачисляли в режимные бригады и выводили на работу под усиленным конвоем в отдельные точки. По причине «большого недокомплекта бойцов ВОХРа возможность побегов из-под конвоя самоохраны не исключалась».

«Нарушений советской законности» в 1-м отделении нет, обращений к прокурору с жалобами нет. Жалобы и заявления заключённых администрация рассматривает в тот же день, ящики для жалоб в жилой зоне имеются. Все заключённые обеспечены «хорошо организованным питанием и полным вещевым довольствием». Письма и посылки выдаются своевременно.

В 1951 г. 8 декабря прокурор УИТЛиК в «порядке надзора» в присутствии начальника надзирательской службы лейтенанта Некрасова и других проверил штрафной изолятор 1-го отделения, в котором за «различные преступления и нарушения лагерного режима» содержалось заключённых – 36 чел. В типовом здании, выгороженном в общей зоне 3-х метровым забором, было пять камер. В них поддерживалась «нужная температура от 18 до 20 градусов тепла по Цельсию». Постановления оформлены на каждого нарушителя полно и законно, а именно: «с выводом на работу» сроком на 3–10 суток находились в изоляторе с 18.00 до 6.00 следующих суток – 24 чел.; «без вывода на работу» сроком на 3–20 суток (за отказ от работы, контрагитацию, картёжные игры, драки, хулиганские действия) – 12 чел. «Особых жалоб на законность и условия содержания» в ШИЗО прокурору не поступило[25].

Подкомандировки 1-го отделения находились в Кудьме (в устье реки Кудьма) и в Солзе (от Молотовска 15 километров). Обе зоны огорожены колючей проволокой. На 29 апреля 1948 г. в 1-м отделении содержались 4215 чел., из них в Солзе – 56 чел., в Кудьме – 301 чел. (в том числе на лесоучастке в Кудьме – 146 чел.). В Солзе заготовляли лес и грузили балласт для ВМСУ-203 (Военно-морское строительное Управление).

Во время прокурорской проверки в декабре 1943 г. в Солзе выявлено воровство паек, антисанитария (завшивленность и клопы в бараках на многих участках), членовредительство (отрубили себе пальцы 8 чел.), избиение заключённых лагерной обслугой. Об этих и других вопиющих случаях в Солзе прокурор УИТЛиК сообщил в Архангельский обком ВКП(б) тов. Редькину: «Отказчики от работы вывозились в лес на лошадях привязанными верёвками к саням. Истощенные после работ и немогущие после окончания работ самостоятельно идти с места работы в зону поочередно переносятся другими заключёнными, которые умышленно бросали их на землю»[26].

Другие лагерные отделения

В отличие от 1-го режимного лагерного отделения, 2-е отделение – бытовое, его подкомандировки находились в Глинниках и Рикасихе. На 29 апреля 1948 г. во 2-м отделении содержалось заключённых – 3311 чел., в том числе в Глинниках – 324 чел. (мужчин – 124 чел., женщин – 200 чел.), на 7-м участке – 403 чел. (только женщины), в Рикасихе – 24 чел. (мужчин – 6 чел., женщин – 18 чел.). В Глинниках заключённые вырабатывали кирпич, завод находился близ Цигломени (от Молотовска 15-й километр в сторону Архангельска), зона ограждена колючей проволокой. В Рикасихе зона не ограждена, так как все заключённые «бесконвойные».

Кроме режимного и бытового лагерных отделений в составе Ягринского лагеря было три ОЛПа. О них документальной информации немного. Так, в ОЛП-3 на 29 апреля 1948 г. содержалось заключённых – 2130 чел. (из них женщин – 2 тыс. чел.). В том числе на подкомандировке в Шелексе (близ Северной железной дороги, от Молотовска 200 километров) – 241 чел. (из них женщин – 228 чел.). Женщины работали на ДОК-2 и на лесоучастке, валили и отгружали лес для Строительства ВМСУ-203. На 27 октября 1948 г. на лесоучастке в Шелексе работало 446 чел., из них в 1-й категории – 4 чел., во 2-й категории – 40 чел., в 3-й категории – 142 чел., в 3-й индивидуального труда – 193 чел., в 4-й категории – 67 чел. Не выводилось на работы по разным причинам – 21 чел.

В 1949–1951 гг. в структуре ОЛП-3 был ещё лагпункт близ посёлка Наволок (от Шелексы 50 километров, до реки Онеги 5 километров). В лагпункте Наволок 5 февраля 1949 г. проведена прокурорская проверка «размещения и режима содержания и состояния строительства жилищно-коммунальных бытовых объектов лагеря».

Так, в феврале 1951 г. в Наволок из Ягринского ИТЛ прибыл очередной этап с заключёнными, их разместили, как смогли: в секции щитового барака (на площади 35 квадратных метров) – 48 чел., в две секции одиночного барака – 123 чел., в пять юрт (на площади 425 квадратных метров) – 349 чел., отправили на лечение в стационар – 15 чел.

В Наволоке содержалось 578 чел., и на каждого приходилось чуть более одного квадратного метра площади, то есть ЧП было неизбежно, и бунт случился: отказались выйти на работу и оказали групповое сопротивление охранникам – 19 чел.[27].

Заключённые заготовляли лес для Приозерного леспромкомбината ГУШОСДОР МВД (Главное Управление шоссейных дорог). По категорийности: в 1-й категории – 10 чел., во 2-й категории – 201 чел., в 3-й категории – 247 чел., в 3-й категории индивидуального труда – 110 чел., в 4-й категории – 10 чел.

На 28 февраля 1951 г. в лагпункте Наволок содержалось заключённых – 1355 чел. По статейным признакам: за хулиганство – 285 чел. (21 процент), по Указу от 4 июня 1947 г. – 260 чел. (19 процентов), измена родине – 115 чел. (8,5 процентов), должностные преступления – 90 чел. (6,7 процентов), контрпреступления – 63 чел. (4,7 процентов), имущественные преступления – 21 чел. (1,6 процента), по Закону от 7 августа 1932 г. – 20 чел. (1,5 процента), незаконное хранение оружия и нарушение паспортного режима – по 18 чел. (1,3 процента), спекуляция – 9 чел. (менее 1 процента, здесь и далее), умышленное убийство – 5 чел., скотокрадство – 1 чел., за прочие преступления – 450 чел.

В ОЛП-4 было два лагерных участка: 1-й участок находился на окраине Молотовска (от Управления лагеря 3 километра, от 3-го ближайшего дивизиона охраны – 15 километров), 2-й участок, вероятно, находился в Рикасихе (в апреле 1948 г. там работало 90 чел., в том числе женщин – 88 чел.). На 29 апреля 1948 г. в обоих участках ОЛП-4 содержалось 1554 чел. (в том числе мужчин – 1546 чел.). Из них с 1-го участка – 1443 чел. и со 2-го участка – 765 чел. работали в РМЗ (ремонтно-механический завод). В 1949 г. в ОЛП-4 открыт следственный изолятор, на 21 марта содержалось 12 чел.[28].

Про ОЛП-5 лишь отдельные упоминания о том, что женщины ОЛП-5 работают в Глинниках. В 1948 г. ОЛП-5 в структуре Ягринского ИТЛ не значится.

В Ягринском ИТЛ находилась своя пересылочная зона: три жилых барака, столовая с кухней, санчасть, хлеборезка, штрафной изолятор и вахта. В декабре 1942 г. пересылку отдали под жилую зону Молотовской ИТК (исправительно-трудовая колония). Среди воспитанников было немало уголовников, отправка которых в режимные лагеря в связи с войной была приостановлена. Колония называлась промышленной и была организована для выпуска авиабомб. Открыты и работали цеха: литейный, механический по обточке корпусов и стабилизаторов бомб, сборочный цех и лакокрасочный цех, термический цех по закалке металла. Начальником Молотовской ИТК назначен А. В. Смирнов.

Женщины-заключённые

Наряду с мужчинами в лагере отбывали срок наказания женщины, причём, если количество мужчин-заключённых за пять лет (с 1943 г. по 1948 г.) почти не меняется, то количество женщин увеличилось в два с половиной раза (с 966 чел. до 2656 чел.).

Состав мужчин и женщин Ягринского ИТЛ в 1943–1948 гг[29].

Дата	Всего чел.	Из них мужчин		Из них женщин
		кол-во (чел.)	в процентах	кол-во (чел.)	в процентах
1 января 1943 г.	8297	7331	88,4	966	11,6
15 мая 1946 г.	10326	8697	84,2	1629	15,8
1 июля 1947 г.	12546	9868	78,6	2678	21,4
25 июня 1948 г.	10553	7964	75,4	2589	24,6
1 июля 1948 г.	10246	7590	74,1	2656	25,9

После 27 марта 1947 г. женщин стали сосредотачивать в ОЛП-3, так как по Приказу НКВД (пр. 0190) их полагалось содержать в отдельных зонах изолированно от мужчин. Но и в 1948 г. женщины по-прежнему содержались в общих зонах, всего 470 чел., в том числе: в 1-м отделении – 19 чел., во 2-м отделении на подкомандировках – 243 чел. (в Рикасихе – 35 чел., в Глинниках – 208 чел.), в ОЛП-3 в Шелексе – 208 чел.

Заместитель прокурора УИТЛиК Трудов считал, что 470 чел. – это «значительное» число, и что «отдельные начальники лагерных подразделений сознательно нарушают Приказ и добиваются перевода женщин для размещения в мужские зоны под предлогом производственной необходимости». Более того, случалось, что и в женскую зону мужчин «подселяли». Так, в конце мая 1948 г. перевели из ОЛП-4 в ОЛП-3 заключённых-мужчин – 10 чел. Трудов в своём письме начальнику И. П. Котову требовал размещения заключённых по отдельным зонам. Но администрация лагеря игнорировала Приказ (пр. 0190). В 1949 г. без «разрешения руководства ГУЛАГа» среди мужчин-заключённых находилось женщин – 557 чел., в том числе: в 1-м отделении – 39 чел., во 2-м отделении – 257 чел., в ОЛП-4 – 19 чел., в ОЛП-5 – 242 чел. А в 1951 г. среди мужчин-заключённых содержалось женщин: в ОЛП-4 – 19 чел., в ОЛП-5 – 242 чел.[30].

В декабре 1948 г. в Ягринском ИТЛ содержалось женщин – 3208 чел. (почти треть всех заключённых). В том числе по категорийности: в 1-й категории – 72 чел., во 2-й категории – 1435 чел., в 3-й категории – 1143 чел., в 3-й категории индивидуального труда – 228 чел., в 4-й категории – 330 чел. Причём, по заключениям санитарного отдела женщины 3-й категории труда допускались к работам «средней тяжести со скидкой 25 процентов», и в отдельных случаях – допускались к «тяжёлым работам со скидкой 50 процентов». Для трудового использования женщин выводили в основном на эллинг и в 35-й квартал жилищного строительства, где они работали на общих, земляных и вспомогательных работах, также штукатурами, малярами, каменщиками, стекольщиками и на уборке мусора. Жалоб в прокуратуру на тяжёлую работу от них нет. Женщины 4-й категории и 3-й индивидуального труда обслуживали лагерь и работали в цехе ширпотреба (вязали). Беременные женщины за три месяца до родов переводились на лёгкие работы и освобождались от работы – за 35 дней до родов. После родов они назывались «мамками». Из именных списков за 1948 г. известно, что мамок содержали в лагере во 2-м отделении – 31 чел. (средний возраст 27 лет, объединены для работы в 18-ю бригаду, по катерийности во 2-й категории – 7 чел., в 3-й категории – 18 чел., в 3-й индивидуального труда – 5 чел., в 4-й категории – 1 чел.) и в ОЛП-3 – 25 чел. (средний возраст 30 лет, их дети находились в Детском доме во 2-м отделении).

Всего мамок – 56 чел. По статейным признакам: осуждены по Указу от 4 июня 1947 г. – 19 чел., по ст. 116 и ст. 162 – по 6 чел., по Закону от 7 августа 1932 г. – 5 чел., по ст. 54 п. 1А – 4 чел., по ст. 59, ст. 63, ст. 136 – по 3 чел., по ст. 109, ст. 204 – по 2 чел., по Указу от 26 декабря 1942 г. – 1 чел, по ст. 58 п. 9, ст. 58 п. 10, ст. 111 – по 1 чел. По срокам отбытия наказания: на пятнадцать лет – 2 чел., на десять лет – 15 чел., на восемь лет – 5 чел., на семь лет – 4 чел., на шесть лет – 10 чел., на пять лет – 8 чел., на три года – 4 чел., на два с половиной года – 1 чел., на два года – 6 чел., на полтора года – 1 чел.[31].

В декабре 1948 г. в лагере содержалось беременных – 25 чел. (менее 1 процента), кормящих мамок – 40 чел. (1,2 процента)[32]. В 1949 г. в лагере на учёте по беременности – около 60 чел. В прокуратуре УИТЛиК считали, что основной причиной «утраты женской трудоспособности» является сожительство, так как ни в одном подразделении Ягринского лагеря Приказ НКВД «О проживании по половым признакам» (пр. 0190) не соблюдался.

В прокуратуре знали о том, что женщины, причиняя опасные для жизни и здоровья страдания, «выводили себя из строя на продолжительное время по причине искусственного прерывания беременности и изгнания плода». Появлялись на свет и «лагерные» дети, в 1949 г. в Доме младенца содержалось таких детей – около 120 чел.[33].

Дом младенца (Детский дом или ясли)

Количество «лагерных» детей постоянно увеличивалось, в то время как «вместить всех и нормально содержать» в Доме младенца не было возможности – учреждения Министерств Здравоохранения и Просвещения за отсутствием свободных мест детей не принимало. По Инструкции (пр. 0190, ст. 57) Дом младенца должен был находиться вне зоны, а матери, имеющие грудных детей, так же, как и беременные, должны были содержаться в «отдельной, изолированной зоне в отдельных помещениях» того отделения, где были их дети. Но в 1947 г. матери находились в зоне ОЛП-3, а Детский дом – в зоне 2-го отделения. Дети, лишённые материнской ласки и постоянного внимания, чаще болели и даже умирали. Так, в 1947 г. умерло детей – 10 чел.: в феврале – 2 чел., в марте и апреле – по 1 чел., в мае – 2 чел., в июле – 1 чел., в сентябре – 2 чел., в декабре – 1 чел.

По словам заведующей, в конце 1947 г., когда в Ягринский ИТЛ стали поступать этапы из Архангельской тюрьмы, у детей не только начались инфекционные болезни, но и возросла смертность. За пять месяцев 1948 г. умерло – 23 чел.: в январе – 5 чел., в феврале – 5 чел., в марте – 4 чел., в апреле – 3 чел., в мае – 6 чел. В том числе в возрасте до трёх месяцев – 5 чел., до полугода – 7 чел., до одного года – 5 чел., старше одного года – 6 чел.

Сведения о детях, умерших в лагере по болезни. 1947–1948 гг.

Причина смерти	Токсическая диспепсия	Воспаление лёгких	Коклюш и воспаление лёгких	Дифтерия	Прочие болезни	Всего
1947 г.	4 чел.	1 чел.	1 чел.	-	4 чел.	10 чел.
1948, янв.-май	3 чел.	8 чел.	-	10 чел.	2 чел.	23 чел.

По словам медработников, воспалению лёгких способствовало не столько ослабление организма после коклюша, сколько отсутствие медикаментов: хлористого кальция, пенициллина, глюкозы, сульфазола, камфары и горчицы. На аптечной базе УИТЛиК таких «препаратов давно не имелось, и взять их было негде».

Больных детей обслуживали женщины-заключённые: врач, две медсестры, няня, завхоз и повар. (На 28 ноября 1949 г. инфекционная больница размещалась во 2-м отделении, в штате завхоз, повар, медсестёр – 2 чел., нянь – 5 чел.[34].)

В 1948 г. 14 июня заместитель прокурора Трудов проверил условия содержания беременных и женщин, имеющих грудных детей. Из акта проверки известно, что он посетил также Дом младенца, в котором содержались дети до двух лет, всего – 68 чел. «Дети на вид по упитанности хорошие и чистые», в том числе: грудников – 15 чел., на смешанном кормлении – 12 чел., ходячих – 19 чел., ползунков – 22 чел. Заведует Детским домом заключённая Катагарова[35], у неё нет претензий по отпуску продуктов, но есть проблемы с обеспечением детской одеждой. Не выполнялись заявки на ткани для пошива летних платьев, костюмчиков и тапочек (видимо, по той причине, что за Детским домом числился какой-то метраж и 90 пар тапочек по сниженным остаткам, хотя «от летнего белья остались одни воротнички, а тапочки подлежали актированию»). Решить проблему помогла представитель ГУЛАГа тов. Забусина, которая обследовала Дом младенца зимой 1948 г. По её просьбе со склада УТИЛиК выделили 900 метров ткани, но получить удалось «исключительно фланели». Зимней одеждой дети обеспечены полностью, а вот детских игрушек совершенно не было и нет.

Дом младенца каркасного типа, помещения оштукатурены и побелены, световой площади достаточно. Кухня чистая, питание организовано хорошо. Санитарные условия удовлетворительные, хватает хозяйственного инвентаря, умывальников и тазов (не окрашенных, поэтому есть течь и ржавчина). Детские комнаты содержатся в чистоте, кроватки во всех комнатах застелены чистым бельём. Тем не менее для содержания детей все помещения непригодны – в них «гуляет ветер». Зимой из-за колебаний температуры работники перемещали детей от ветра «из комнат с одной стороны на противоположную, тем самым выдерживая соответствующую температуру». По этой же причине «резко повысились» случаи простудных заболеваний и даже смертности. Лишь по указанию тов. Забусиной коридор разделили дощатыми перегородками и изолировали в «отдельные» комнаты больных детей с диагнозами: коклюш – 24 чел., дизентерия – 7 чел. Прокурор Трудов считал, что «такое положение в дальнейшем недопустимо». Но мамки, несмотря на болезни детей и смертность, жалоб на «плохой» уход за своими детьми не имели.

«Мамки» содержались в разных подразделениях лагеря: кормящие мамки – 27 чел., в секции 4-го барака в той же зоне, что и дети (помещение светлое и чистое, кровати с постельными принадлежностями), некормящие мамки – 34 чел., в общей зоне («куда нередко заходили мужчины»), остальные мамки – в ОЛП-3 (на общих основаниях, там же и беременные). Мамки не работали, за исключением тех, что в лагерной обслуге.

О результатах проверки Дома младенца тов. Трудов сообщил прокурору УИТЛиК тов. Гаврилову, заместителю начальника Управления лагеря майору Варфоломееву и начальнику политотдела майору Малашенко. Руководству лагеря предложили до 10 июля 1948 г. создать для женщин с грудными детьми и беременным «надлежащие» бытовые условия в соответствие с Приказом (пр. 0190): отремонтировать или «отвести» для размещения детей другие, пригодные, помещения; обеспечить детей всем необходимым и медикаментами; принять решительные меры к ликвидации «большой» смертности детей.

К июлю 1948 г. в ОЛП-3 помещения для детей отремонтировали, подготовили к покраске, «оборудовали в полном соответствии с требованиями санитарного надзора». В этот новый благоустроенный Детский дом матерей с детьми планировали перевести до 10 июля 1948 г. В 1949 г. Дом младенца обслуживали женщины-заключённые – 20 чел.: медсестра, завхоз, повар, судомойка, прачка, нянь – 13 чел., уборщицы – 2 чел. В их числе осуждённые по Указу от 4 июня 1947 г. – 10 чел., по ст. 140 – 3 чел., по ст. 58 п. 10 – 2 чел., по ст. 116 п. 2 – 2 чел., сроки отбытия наказания разные, 4–10 лет[36].

Случаи побегов

Особоопасные заключённые и осуждённые на срок свыше 10 лет причислялись к категории «склонных к побегу». На работу их выводили в отдельные «подконвойные точки» и под усиленной охраной. Ответственный за режим в лагере инструктор Терехов полагал, что всех склонных к побегу следует отправлять за пределы лагеря, так как «охранять таковых в черте города крайне затруднительно». После включения в Инструкцию «О режиме содержания заключённых» дополнительной статьи (ст. 47 пр. 0190) от 27 марта 1947 г. администрация лагеря приняла меры по предупреждению побегов. Так, всех склонных к побегу свели в специальные бригады на лесной участок усиленного режима и содержали там в отдельных бараках (за исключением заключённых на лесном участке Кудьма – 146 чел., на лесном участке Глинники – 2 чел. и в стационаре во 2-м отделении – 2 чел.). Не исключалась возможность побега и остальных категорий заключённых.

Учитывая, что для побега нужны, прежде всего, деньги и гражданская одежда, прокурор УИТЛиК предложил администрации «во избежание возможных случаев передач заключённым разных предметов и денег… запретить допуск в зоны лицам, не имеющим отношения к лагерю» (оказывается, в штабе выдавали пропуска посторонним гражданам, которые проходили в 1-е отделение и в ОЛП-3, чтобы помыться в бане)[37].

Из документов прокуратуры УИТЛиК известны некоторые подробности о побегах. Так, заключённая ОЛП-3 Ольга Антоновна Коломиец (31 год, отбывала срок 3 года по ст. 170 п. Г, до освобождения оставалось 1,5 года) 18 сентября 1947 г. бежала с лесной подкомандировки Шелекса. Сотрудники оперативно-розыскной службы выезжали на её родину в Житомирскую область (и даже в Кировоградскую область), но безрезультатно, объявлена во Всесоюзный розыск, на 20 августа 1948 г. значилась в бегах.

В 1947 г. в 4-м квартале совершено четыре побега: групповой и три одиночных. Так, заключённые 1-го отделения Николенко и Булычёв воспользовались 24 ноября отвлечением от сектора наблюдения стрелка и совершили групповой побег из-под конвоя отдельной бригады. Стрелок Вишняков арестован на 10 суток строгого ареста гауптвахты. В том же квартале совершено три попытки одиночных побегов, при этом 25 декабря командир отделения 1-го дивизиона после нескольких предупредительных выстрелов убил заключённого 1-го отделения Моржевикова, которого с бригадой усиленного режима вывели на работу за зону и во время проверки он бросился «нарывок».

В 1948 г. в 1-м квартале бежало – 6 чел., расконвоированных среди них нет.

Из журнала регистрации побегов в 1948 г. известно, что за восемь месяцев бежало 14 чел. (из них расконвоированных – 1 чел., женщин – 2 чел.). Так, бежало в январе – 3 чел., в феврале – 2 чел., в марте – 1 чел., в июне – 3 чел., в июле – 4 чел., в августе – 1 чел. Возвращено в лагерь – 12 чел., в том числе задержано в день побега – 6 чел., через день – 3 чел., спустя два дня – 1 чел., спустя неделю – 1 чел., через три месяца – 1 чел. Не возвращено в течение 7 суток – 1 чел., в течение 2,5 месяцев (потом задержан на Украине) – 1 чел. По срокам беглецам оставалось до освобождения: десять лет – 2 чел., девять лет – 3 чел., семь лет – 1 чел., четыре года – 6 чел., два года – 1 чел. Возраст беглецов 18–45 лет.

Сведения о бежавших из Ягринского ИТЛ. 1948 г., январь–август[38]

Дата побега	Дата задержания	Фамилия бежавшего	Возраст (лет)	Статья отбытия наказания	Срок (лет)	До конца срока (лет)
16 января	17 января	Дьяков	35	ст. 193 п. 7	10	9
16 января	17 января	Лебедев	20	ст. 153	6	4
19 января	19 января	Альбов	37	Указ 4.06.1947	5	4
10 февраля	10 февраля	Халатов	23	Указ 7.08.1932	10	9
10 февраля	10 февраля	Маракшин	23	Указ 7.08.1932	10	9
14 марта	14 марта	Нехорошева	45	Указ 4.06.1947	5	4
3 июня	30 августа	N	19	ст. 162	10	10
8 июня	10 июня	N	23	Указ 4.06.1947	6	4
8 июня	-	N	23	ст. 59-3	10	?
17 июля	17 июля	N	19	Указ 4.06.1947	5	4
19 июля	20 июля	N	20	Указ 4.06.1947	5	4
19 июля	26 июля	N	26	ст. 193	10	7
27 июля	27 июля	N	26	ст. 193 п. 7	5	2
13 августа	-	N	18	Указ 4.06.1947	10	10

Некоторые подробности побегов, совершённых в 1948 г., известны из секретного доклада Трудова прокурору Гаврилову[39]. Так, заключённые ОЛП-4 Дьяков и Лебедев (он же Татарский) 16 января воспользовались уходом с поста самоохранника и совершили побег из общего оцепления 46-го квартала. За «допуск побега» самоохранник 4-го дивизиона Богатырёв водворён в штрафной изолятор на 20 суток с последующим переводом на общие работы, начальник конвоя дивизиона арестован на 10 суток строгого ареста, командир взвода арестован на трое суток домашнего ареста.

Заключённый ОЛП-4 Альбов воспользовался 19 января уходом с поста стрелка и совершил побег из отдельной подконвойной бригады. Стрелок 3-го дивизиона Надеев арестован на 15 суток строгого ареста, помощник комвзвода за «бесконтрольность за службой подчинённых» арестован на 5 суток строгого ареста.

Заключенные ОЛП-4 Василий Александрович Халатов и Владимир Фролович Маракшин воспользовались 10 февраля уходом с поста стрелка 4-го дивизиона Павлова и совершили побег из 8-го цеха 402-го завода. Оба 1925 года рождения, осуждены в июле 1947 г. Военным Трибуналом Архангельского военного округа по Закону от 7 августа 1932 г. на 10 лет с последующим поражением в правах на 3 года, конец срока 21 мая 1957 г. Несмотря на то, что оба служили в Молотовске в одной воинской части и были осуждены по одному делу, на работу их определили в одну бригаду. В день побега работали в общем оцеплении под охраной двух стрелков самоохраны и начальника конвоя, под надзором которых было две бригады заключённых – 27 чел. Беглецы вышли с завода, переодевшись в одежду «образца гражданского покроя». В тот же день, одетые уже в военную форму, задержаны на станции Исакогорка, у них красноармейские книжки на имя бойцов 360-го отделения батальона (заручились ими заблаговременно). Главные виновные – сотрудники спецотдела, допустившие совместную работу «однодельцев».

Заключённая 1-го отделения Нехорошева воспользовалась 14 марта отсутствием за ней наблюдения со стороны охраны и совершила побег из казармы 1-го дивизиона, куда в числе других была выведена на уборку казармы. Сержант 1-го дивизиона Олейников арестован на 10 суток.

Вольнонаёмные

В штате лагеря вольнонаёмные это – рабочие, служащие и охранники личного состава. В конце 1948 г. на рабочих должностях (сторожа и рабочие на складах) – 20 чел. К сверхурочным работам по условиям труда их не допускали, зарплату выплачивали регулярно, выходные дни предоставляли в общем порядке. Тогда как личному составу дни отдыха предоставлялись с нарушением Приказов МВД (пр. 92, пр. 554). За 1948 год рядовые, сержанты и надзиратели не использовали выходных – 1351 день. В том числе в 1-м отделении – 571 чел., во 2-м отделении – 691 чел., в ОЛП-3 – 11 чел., в ОЛП-4 – 78 чел. Большинство охранников состояло на 2-х сменной службе (во 2-м дивизионе – все бойцы), то есть Директивное указание об организации 3-х сменной надзирательской и караульной служб не выполнялось. Более того, если заключённых лишали выходных, то у охранников время службы увеличивалось. Так, в декабре 1948 г. начальник лагеря Котов своим Приказом объявил рабочими днями для заключённых период с 12 декабря до конца месяца, чем увеличил задолженность выходных охранникам. Дополнительно создались невыносимые условия для бойцов, «работающих на двухсменной службе, так как они одновременно с несением службы должны были ежедневно по два часа заниматься боевой и политической подготовкой, тратя на всё по 16 часов в сутки и без выходных дней»[40].

Укомплектованность личного состава ВСО и ВПО на 25 апреля 1948 г.[41]

Личный состав	ВСО, ведомственная самоохрана			ВПО, ведомственная пожарная охрана
	По штату	На службе	Недокомплект
Офицеры	61	48	13	5
Сержанты	433	276	157	3
Ефрейторы	166	-	166	-
Рядовые стрелки	303	303	-	12
Всего	963	627	336	20

Проблемы с кадрами в Ягринском лагере были с первых дней основания. По штату личный состав ВОХРа должен быть из расчёта 8,5 процентов к общей численности заключённых, то есть в 1948 г. на 11329 заключённых положено 963 единицы охраны.

Весной 1948 г. в конвойно-караульной службе всего – 627 чел. (5,5 процентов). Более того, охранники «неполноценные», в их числе: временно прикомандированные из хозорганов – 15 чел., судимые за разные преступления – 42 чел., бывшие окруженцы – 17 чел., женщины – 56 чел. При этом недокомплект – 336 чел., поэтому к работе привлекли самоохранников – 347 чел. (увольнению по старости и болезни подлежали 14 чел.).

В прокуратуре знали о «непараллельном» использовании конвоя в 1948 г. Так, в зону общего оцепления в ночные смены в 35-й квартал вывели 49 заключённых с охраной 20 чел., а на гидроузел – 150 заключённых с охраной 30 чел. Случалось, что ночью не находили бригадиров или десятников, и по этой причине заключённые «почти не работали, спали, а конвой, независимо от обстоятельств, был вынужден их охранять».

Вохровцы нередко злоупотребляли своим служебным положением. Известны вопиющие случаи: 22 декабря 1943 г. «для совершения краж стрелок ВОХРа отпустил из бригады трёх заключённых, за что получил ряд золотых вещей (цепочку и брошку)»[42].

В 1948 г. за 4-й квартал несколько бойцов ВОХРа наказаны за допуск побегов дисциплинарными взысканиями, зато побегов «при содействии взяточников со стороны вольнонаёмных и личного состава ВОХР» не было. В 1948 г. вольнонаёмным Ведомственной самоохраны (ВСО) и Ведомственной пожарной охраны (ВПО) полагалось двухразовое питание и дополнительно производственный обед. Бойцы ВСО испытывали жилищные и бытовые трудности. Так, в лагпункте Наволок не было возможности организовать «нормальные условия для учёбы и культурного отдыха бойцов ВСО». Более того, на 5 февраля 1949 г. из-за отсутствия жилья бойцы ночевали в «юртах», а семейные бойцы (18 чел. с жёнами и детьми) снимали комнаты в окрестных деревнях за 5 километров от места службы. Начальнику ОЛП-3 капитану Фёдорову предложено расселить бойцов в Пуксу в один освободившийся барак мехлеспункта Армснабсбыта[43].

В отличие от ВСО штат ВПО укомплектован полностью – 20 единиц.

Как заключённые, так и вольнонаёмные совершали «промоты», или «промотания» – продажу и обмен лагерного имущества, в том числе вещевого довольствия. Заключённые лишались даже того минимума вещей, которые предусмотрены нормами.

Сведения о растратах, хищениях и недостачах по УИТЛиК. 1944–1947 гг.[44]

	В 1944 г.	В 1945 г.	В 1946 г.	В 1947 г.	За 4 года
Вольнонаёмные: количество лиц сумма (в тыс. руб.)	176 чел. 103	220 чел. 95	326 чел. 177	319 чел. 154	1041 чел. 529
Заключённые: количество лиц сумма (в тыс. руб.)	229 чел. 85	249 чел. 50	335 чел. 83	261 чел. 74	1074 чел. 292
Всего: количество лиц сумма (в тыс. руб.)	405 чел. 188	469 чел. 145	661 чел. 260	580 чел. 228	2115 чел. 821

Промоты в зонах были очень распространены. Из справки УИТЛиК «О потерях в связи с промотами» известно, что в Ягринском ИТЛ в 1-м квартале 1947 г. выявлено 1149 случаев промотов на 30,2 тыс. руб, в 4-м квартале – 683 случая на 14,3 тыс. руб. В 1-м квартале 1948 г. – 408 случаев на 20,5 тыс. руб, в 3-м квартале – 355 случаев на 16 тыс. руб. За 1948 г. вольнонаёмные растратили и похитили имущества лагеря на 38 тыс. руб.

Организация и охрана труда

Нарком Тяжмаша Серго Орджоникидзе в своё время наказывал начальнику Судостроя Ивану Тарасовичу Кирилкину, чтобы на строительстве завода-гиганта людей было бы небольшое количество, а работы были бы механизированы «исключительно глубоко». Но 402-й завод лопатой и тачкой возводили тысячи заключённых, они стали и основной рабочей силой, и главными специалистами стройки. Распорядок дня во всех подразделениях Ягринского лагеря был строгим и выполнялся неукоснительно: ранний завтрак, изнурительная работа, поздний ужин и отбой. Каждую неделю – выходной день (в ноябре 1948 г. было лишь три выходных, а четвёртым – засчитали революционный день 8 ноября). Премиальные вознаграждения выплачивали регулярно 10–20 числа каждого следующего месяца. Задержаны выплаты тем, кого переводили внутри лагеря или в другие лагеря. Так, в прокуратуру УИТЛиК обратился заключённый Архангельской ТВК (трудовая воспитательная колония) с жалобой, что за октябрь-декабрь 1948 г. ему не выдают перечисленное из Ягринлага «премвознаграждение». Для выяснения причин на завод Конвейер тов. Ваулину направлен запрос… С 27 марта 1947 г. продолжительность рабочего дня заключённых установлена официально – 9 час., но принуждали работать по 10 час и более. Так, начальнику ОЛП-3 Фёдорову 6 февраля 1949 г. приказано «время работы на производстве с увеличением светового дня пересматривать еженедельно»[45].

С 1948 г. заключённых использовали на производстве в качестве рабочей силы на основании Договора, подписанного 17 января 1948 г. начальником лагеря И. П. Котовым и управляющим Строительства-203 В. М. Гущиным. В распоряжение Хозоргана для производства строительно-монтажных работ передавалась рабочая сила спецконтингента в количестве 7500 чел. А это 65 процентов от общего количества заключённых (11341 чел. за 40 дней до подписания договора). В седьмом пункте Договора прописано, что начальник лагеря в случае простоя рабочих может «снять часть, или всю рабсилу с отнесением всех убытков за счёт Хозоргана». Прописано также, что меры по технике безопасности принимает на себя Хозорган: при несоблюдении необходимых правил «в случае увечья рабочего лагеря» уголовная и материальная ответственность на Хозоргане. И средства на мероприятия по технике безопасности, соответственно, ассигновались не Ягринскому лагерю, а Хозоргану. Таким образом, руководство ВМСУ-203 было обязано руководствоваться Инструкцией «Для контроля безопасных методов ведения работ».

Независимо от Договора в Ягринском ИТЛ был свой инженер по технике безопасности, и в каждом лагерном подразделении – свой инспектор по технике безопасности из заключённых. Однако эти назначения не спасали положения – процент случаев травматизма на производстве оставался непомерно высоким.

Сведения о травматизме заключённых по объектам ВМСУ-203. 1948 г. (за 10 мес.)

	УНР-21	УНР-22	УНР-23	УНР-24	УНР-323	УНР-354	УНР-423	РМЗ	Всего
Лёгкие	9	15	9	1	6	5	1	40	86
Тяжёл.	0	2	2	0	4	0	1	5	14
Смерт.	1	1	1	0	0	4	1	0	8
Всего	10 чел.	18 чел.	12 чел.	1 чел.	10 чел.	9 чел.	3 чел.	45 чел.	108

Сведения о травматизме заключённых на подкомандировках. 1948 г. (за 10 мес.)

	Солза л/заг	Кудьма л/заг	Лесобиржа	Шелекса ДОК-2	Шелекса л/заг	Всего
Лёгкие	2	7	4	8	6	27
Тяжёлые	0	0	1	4	1	6
Смертельные	1	1	1	0	1	4
Всего	3 чел.	8 чел.	6 чел.	12 чел.	8 чел.	37 чел.

В апреле 1947 г. начальник ВМСУ-203 инженер-подполковник Иванов многим руководителям предприятий и контор УВСР (Управление внешних? строительных работ) «поставил на вид» и объявил выговоры за то, что количество несчастных случаев «недопустимо велико», что они не требуют от подчинённых строжайшего соблюдения элементарных правил техники безопасности и охраны труда на рабочих местах. Представители Охраны Труда осенью 1948 г. выявили серьёзные нарушения по технике безопасности на объектах УНР-354 (Управление начальника работа). Это производство вообще запретили. А «законность охраны труда на производстве» обсуждали на Бюро Молотовского комитета ВКП(б): заслушали инженера ВМСУ-203 Грановского, объявили о лишении премий руководителей тех объектов, где выявлены несчастные случаи, а главному инженеру РМЗ (ремонтно-механический завод) тов. Кузнецову объявили партийное взыскание[46]. В 1948 г. 10 марта прокурор УИТЛиК Трудов посетил 35-й квартал Молотовска и проверил объекты УВСР-244. Прокурор выявил массу случаев, когда заключённых «ставили на работу с явным нарушением правил охраны труда… и они легко могли утратить свою трудоспособность». По заключению Трудова, основной причиной несчастных случаев было «отсутствие в ВМСУ-203 специального работника, контролирующего деятельность производителей работ». Единственного инженера по технике безопасности в июне 1948 г. перевели на другую должность в эллинг УНР-354. Во всех УНР обязанности по технике безопасности возложили по совместительству на внештатных инструкторов, они «только числились, но работы не вели». Отпущенные на технику безопасности средства в 1948 г. расходовались ВМСУ-203 ежеквартально по 23 тыс. руб вместо 31 тыс. руб, то есть не более 70 процентов. Спецодеждой рабочие не обеспечены. Все эти нарушения приводили не только к травматизму, но и к гибели людей.

«Убитые на производстве» в 1948 г.

В 1948 г. тяжёлые несчастные случаи, приведшие к смерти заключённых, произошли на объектах ВМСУ-203: ДОК-2, УНР-21, УНР-22, УНР-23, УНР-354 и др.

1) Так, заключённый Иван Валентинович Граф скончался 2 февраля «при падении сваебойного копра», подъём которого производился вручную. Незакреплённая внизу рама копра соскользнула. Прораб приговорён к 2 годам лишения свободы. 2) Заключённый Иван Афанасьевич Королёв скончался 10 февраля на эллинге при «передвижке котельного крана». Прокурор Молотовска привлёк виновного начальника КЭР-11 Гольберга к уголовной ответственности. 3) Заключённый Алексей Родионович Дубовик, моторист лесного отдела, оставил 4 апреля работающую лесокатку и ушёл в запретную зону выкатки леса. Труп обнаружен по дороге у штабеля. 4) Заключённый Виктор Григорьевич Сенов скончался 29 апреля на лесопогрузочной площадке Солза от «удара в область пояса упавшим с платформы бревном длиной 8,5 метров». Пытался остановить разогнавшуюся платформу с брёвнами, подкладывал под колёса деревянные подкладки. Заведующий лесобиржей и участком прораб Мальцев не применил ручного торможения, или башмака. 5) Заключённая Анна Николаевна Матусова погибла 30 апреля на объекте «шаровая мельница» УНР-23 «по личной неосторожности, попала под ременную передачу». В запретной зоне ограждений оказалась по неизвестной причине. 6) Заключённый Валентин Прокопьевич Вавилин погиб 7 мая под обломками, упав с третьего межэтажного перекрытия, обвалившегося из-за «недоброкачественного бетона». Прораб 152-го объекта УНР-21 приговорён к 1 году ИТР. 7) Заключённая Пантюхова А. И. погибла 7 мая на лесоразработке Шелекса, её придавило срубленным деревом по вине лесного мастера из-за «отсутствия правильной организации работ при рубке леса и неправильной расстановки звеньев». 8) Заключённый Рихард Карнавич Мялло убит 7 августа «доской, упавшей с высоты 35 метров» на объекте УНР-22. Работал в эллинге под строящимися лесами. Прораб УНР-354 не принял мер по технике безопасности. 9) Заключённый Василий Константинович Чешегоров скончался 20 сентября от «удара по голове хлыстом дерева» на лесоповале в Большой Кудьме. Его не предупредили, что «оставили на пне подпиленную сосну». Заключённые-лесоповальщики привлечены по ст. 19 п. 136 к 2 годам лишения свободы. 10) Заключённый Черных Павел Дмитриевич скончался 29 сентября в хирургическом отделении от внутреннего разрыва кишечника. При распиловки дощечки на круглопильном станке в деревообделочном цехе ширпотреб-2 Ягринлага облокотился «с торца на станицу… получил удар в результате отдачи в область живота». 11) Заключённый Прокофий Григорьевич Волкотруп скончался 30 сентября на объекте УНР-22 в эллинге от «поражения током 380 вольт». На высоте 36 метров наступил на «троллейную линию крана» при переходе на боковую пешеходную площадку. Не заметил табличку «Осторожно, троллей под током». 12) Заключённые Эдгар Юлисович Пильд, Леонард Рудольфович Кальдметс и Оскард Андреевич Сигурд погибли 14 октября на объекте УНР-354 в эллинге под подвесными лесами, обвалившимися с высоты 45 метров. При установке лесов был применён «недоброкачественный материал». Дело на виновных «в отсутствии технического надзора» главного инженера УНР-354, старшего прораба, прораба участка строительства подвесных лесов – в производстве. Дела по факту гибели заключённых не возбуждались, так как «вина самих погибших очевидна». По другим случаям смертельных исходов среди заключённых в 1948 г. наказаны виновные прорабы: приговорены к 1 году ИТР – 2 чел., к 0,5 года ИТР – 1 чел., к штрафу 2 тыс. руб – 1 чел.[47].

Снабжение и смертность

Известно, что огромная армия арестантов, заключённая в ГУЛАГ, снабжалась по остаточному принципу. В Ягринском ИТЛ, особенно в начальный период, в дефиците были не только продукты питания или одежда, но и хозинвентарь, инструменты, посуда.

Всё необходимое для себя заключённые делали сами из подручного материала. Так, в 1938 г. из пустых консервных банок изготовили котелков – 15 тыс. шт., кружек – 10 тыс. шт., вёдер – 2 тыс. шт., леек – 1,5 тыс. шт., плевательниц – 1 тыс. шт., умывальников – 350 шт., бидонов – 250 шт., тазов – 200 шт., урн – 200 шт. Из разбитой тары сделали табуреток – 1 тыс. шт., посылочных ящиков – 500 шт., ящиков для писем – 100 шт. Приказом по ГУЛАГу (пр. 411) от 14 ноября 1938 г. вручены награды «за изобретательность и инициативу», но не заключённым, а сотрудникам, под чьим руководством они трудились.

Продовольственные нормы для заключённых, предусмотренные Директивами НКВД, существовали лишь на бумаге. На 4-й квартал 1943 г. лагерю полагалось 225 тонн картофеля и овощей, а получили лишь 82 тонны (недодано более 60 процентов). В документах отмечено, что «овощи заменялись крупами, а положенные свежее мясо и рыба – консервами». Не хватало столовой посуды, в дефиците были стеклянные банки[48].

Вещевое снабжение заключённых УИТЛиК (в том числе Ягринлага) на 1 августа 1948 г. «вполне» удовлетворительное: обеспеченность х/б гимнастёрками и шароварами – 100 процентов, майки – 94 процента, нательное бельё – 50 процентов; наличие верхней одежды и обуви: полушубки – 460 процентов, телогрейки – 59 процентов, ватные шаровары – 132 процента, шинели-полупальто – 93 процента, валенки – 112 процентов, сапоги и кожаные ботинки – 53 процента. И даже сверх нормы: трико женские – 16 процентов, чулки – 1 процент, платья и сорочки – «достаточно», «сурогатир. пары» (?) – 16 тыс. пар. Выдано ли это наличие, или оно пылилось на складах – неизвестно[49].

Скудное питание (а фактически – голодное существование), необеспеченность надлежащей одеждой и обувью в условиях северного климата, непосильная и опасная работа, и как следствие – тяжёлые заболевания, для лечения которых не хватало мест в стационарах и не было медикаментов. Зимой 1943–1944 гг. из-за недостатка в организме заключённых никотиновой кислоты и витаминов группы «В» свирепствовала пеллагра, ежемесячно от пеллагры умирало в среднем по 100 чел. Эта болезнь поражала кожу, слизистые оболочки, и самое страшное – приводила к нервно-психическим расстройствам.

Время «работало» против заключённых: уже на первом году пребывания в лагере каждые следующие 3-6 месяцев их умирало в три раза больше. Начиная с лета 1943 г. смертность в Ягринлаге «неуклонно возрастала». По сведениям прокуратуры, в июне 1943 г. (при лагнаполнени 4 тыс. чел.) умерло – 12 чел. (0,3 процента), в июле – 24 чел. (0,6 процента), в августе – 65 чел. (1,4 процента), в сентябре – 108 чел. (2,4 процента), в октябре – 85 чел. (2 процента), в ноябре – 111 чел. (2,8 процента), в декабре – 130 чел. (2,9 процента), в январе 1944 г. – 116 чел. (2,25 процента). Умерло за 8 месяцев – 651 чел., то есть ежемесячно умирало в среднем – 80 чел., а ежегодно умирало в среднем – 960 чел.

К показателям добавилась смертность «формально освобожденных», тех, кого помиловали в 1943 г. по болезни, но по той же болезни они не смогли уехать из лагеря. Это инвалиды, «выполнявшие до болезни, приведшей к смерти, лёгкую физическую работу». Умерло в том числе: в 1-м квартале – 2,3 процента (к общему количеству заключённых), во 2-м квартале – 0,7 процента, в 3-м квартале – 1,46 процента. И в 4-м квартале – 83 чел. (или 2,5 процента), из них в октябре – 16 чел., в ноябре – 36 чел., в декабре – 31 чел. Таким образом очевидно, что за 1943 г. умерло заключённых – 1196 чел., в том числе формально освобождённых – 236 чел. Официально за 1943 г. умерших и помилованных по болезни убыло из Ягринского ИТЛ – 2299 чел., то есть смогли покинуть лагерь по болезни менее половины (всего 1103 чел.). Процент смертности в Ягринлаге превышал показатели Архбумлага и в целом всего УИТЛиК примерно в 3 раза[50].

Количество умерших по болезни и по сроку заключения. 1943–1944 гг.

	Пел- лагра	Тубер- кулез	Орг. кров.	Воспал. лёгких	Про- чие	Всего умерло	По срокам заключения			Всего умер.
							до 3 м.	3-6 мес	более 6
1943, окт.	60	4	5	3	13	85	11	17	57	85
1943, нояб.	104	1	1	3	2	111	3	37	71	111
1943, дек.	116	1	2	6	5	130	4	42	84	130
1944, янв.	97	7	1	8	3	116	12	13	91	116
Всего, чел.	377	13	9	20	23	442	30	109	303	442

«Невинным жертвам»

О местах массовых захоронений умерших и погибших в заключении Ягринлага жители города узнали в конце 1980-х гг. от поисковиков группы «Репрессия» и участников движения «Мемориал» северодвинского отделения «Совесть».

Так, одно захоронение было обнаружено в двух километрах от деревни Рикасиха, другое – на Яграх, третье (в 1990 г.) – на острове в устье реки Солза. По свидетельствам сотрудников лагеря, первые кладбища заключённых давно застроены современным городом, заключённых (преимущественно без гробов) хоронили вдоль строящихся дорог и близ лагерных отделений. Самое крупное захоронение недалеко от города – в районе Водогона (по асфальту вдоль реки Ширшима к деревне Большая Кудьма). По берегам речки построены дачные кооперативы, а лагерное кладбище находилось рядом, через дорогу у развилки. Вдоль Водогона (водовода), проведённого в Молотовск из реки Солза, тянулась многометровая широкая песчаная коса, которую выбрали под захоронение, видимо, с расчётом, что слой песка навсегда скроет могилы. Сейчас место последнего упокоения узников ГУЛАГа фактически уничтожено: завалено штабелями леса, разрыто, застроено производственными цехами. В 1974 г. эти земли переданы леспромхозу.

В конце 1980-х гг. началось строительство базы Мехлесхоза: площадку перепахали тракторы и разровняли мощные бульдозеры. Ни один участок захоронения не остался нетронутым – всё было «усеяно» человеческими костями. На некоторых обнажившихся останках уцелели оцинкованные и алюминиевые бирки с номерами и даже с фамилиями. Немногие деревянные надгробия упали и покосились. Крестов не было, на братских и одиночных могилах стояли колы с шифрами на затёсках: «А-12», «Б-17» и т. д. Оставшиеся на табличках знаки стёрло время, да и сами таблички исчезли. Текст на одной из сохранившихся: «Статилко Николай Терентьевич, номер 62498»[51].

В 1990 г. 20 октября активисты «Совести» перезахоронили останки в братскую могилу. Недалеко от шоссе выбрали небольшую поляну, обрамлённую молодыми елями и соснами. Выкопали яму, обшили её досками, сложили останки в гробы, обтянутые красной тканью. Бережно опустили их в землю. Прозвучала траурная мелодия. Уложили бетонные плиты и поставили мраморный камень с бронзовой плитой, обвитой колючей проволокой с надписью «Невинным жертвам «Ягринлага». В списке священника, совершавшего молебен, значилось всего 17 фамилий, которые по биркам установили сотрудники Управления КГБ. Так, зашифрованные знаки превратились в конкретные имена: С. М. Гриценко (уроженец Николаевской области, 10 лет по ст. 58 в 1939 г.), Ф. П. Губарев (из Могилёва, 8 лет лишения свободы), Ваня Кошлев (17 лет, украл при разгрузке баржи несколько брикетов каши, потому что мать и сёстры умирали с голоду) и др.[52].

Многие отбывали срок по 58-й статье, многие не пережили в лагере Великую Отечественную войну. По установленным адресам были сделаны запросы родственникам, и получены отклики. К 1992 г. обнаружено 19 табличек и установлено 29 имён.

О количестве умерших сведения противоречивы. Журналист Васильева писала, что «списки всех похороненных около 9 тыс. чел. получить в архиве УВД не удалось». По данным Алексея Климова, «в Областном архиве МВД сохранилось 10746 дел умерших в Ягринлаге». А. Ф. Сухановский сообщал про захоронение, что «лежат там около 15–20 тыс. чел., очевидцы называют вдвое-втрое большую цифру…». Со слов свидетеля М. В. Либермана, «на кладбище не тысячи, там десятки тысяч захороненных». А. Масленников считает последний приют заключённых неспокойным, так как «на кладбище наступает со своими ёлочками-теплицами здешний лесхоз» и чтобы остановить это варварство и огородить захоронение надо уточнить его границы. В 1993 г. из городского совета отправлены запросы в архивы, но они остались без ответов. За помощью обращались к поисковикам. По словам А. Масленникова, это «страшное кладбище в километре от Северодвинска: несколько безымянных крестов, где вымыло из песка ветрами и дождём человеческие кости. Да памятный камень всем тем, кто нашел здесь последний приют»[53]. В 2001 г. плиту с памятного камня унесли вандалы.

Послесловие

Из-за специфики закрытого города история Молотовска в широких кругах всегда оставалась неизвестной. Особый статус города был в связи с секретностью 402-го завода. Иван Кирилкин называл завод Беломорским богатырём, а в заводском Политотделе (и политуправлении) называли завод «Сталинской стройкой». С этим названием выпускали закрытую газету, которую распространяли только на предприятии, то есть выносить её за пределы завода запрещалось. Некоторые подшивки номеров за 1940-е гг. сохранились в Архангельском областном архиве[54]. Необычная газета – названия всех объектов завода зашифрованы. Определить что строится, где строится, а главное, кем – невозможно, а про заключённых не упоминается даже между строк… Гигантский завод у Полярного круга в годы первых пятилеток называли также комсомольской стройкой, но эта стройка представляла из себя, скорее, огромный лагерь. Потому что главная рабсила стройки – заключённые. Это они заложили мощную промышленную базу завода, проложили километры грунтовых и железных дорог, так необходимых «Беломорскому богатырю». И город строили заключённые, жилые дома от ул. Железнодорожной до пр. Ленина.

В 1954 г. завод в Молотовске переориентировали на строительство подводного флота. К 2000 г. сдано подводных лодок – 170, в том числе атомных – 135 субмарин[55]. Ныне завод-402 – производственное объединение «Севмашпредприятие» – крупнейшее судостроительное в России. Фактически здесь родилась своеобразная творческая лаборатория страны, в которой отрабатывались не применявшиеся ранее новейшие технологии. Климатические условия Севера заставили строить не имевшие аналогов в мировой практике уникальные верфи закрытого типа. Все промышленные сооружения, несущие огромные нагрузки, поставлены на сваи. Возникли совершенно новые инженерные решения, подчинённые Генеральному плану. В проектировании завода непосредственное участие принимали архитекторы братья Веснины. За качеством работ, за цветом кирпича для выразительности кладки цехов они следили сами прямо со строительных лесов. Генплан завода безупречен и с позиций сегодняшнего дня, а его строительство стало градообразующим фактором. Планировка города, разработанная в Ленинграде, явилась логическим продолжением идеи Весниных. Топография местности кардинально изменилась – современный город в границах своей территории стоит на искусственно созданной платформе, с едиными источниками энергетики и едиными коммуникациями. Город построен по уникальному варианту, когда всю площадку путём гидронамыва (нового тогда инженерного метода) подняли над уровнем моря. В 1957 г. 12 сентября город Молотовск переименован в Северодвинск. В советское время город характеризовался огромным размахом жилищного строительства, высоким уровнем благоустройства. Город особенный, подобных промышленных центров на широте Полярного круга не было и нет[56]. А в 1992 г. 8 ноября Указом президента Бориса Ельцина на базе оборонных предприятий Северодвинска создан Государственный Российский центр атомного судостроения. При этом нельзя забывать о тех, кто строил город и завод…

Ягринский ИТЛ официально существовал 14 лет 9 месяцев 11 дней. Закрыт 24 января 1953 г. Приказом МВД (пр. 0042), на его базе организовано лагерное отделение в составе УИТЛиК УМВД АО. По другим источникам, к началу 1950-х гг. от Ягринского лагеря оставалась лишь 3-я ИТК (исправительно-трудовая колония), где содержалось до 10 тыс. чел.[57]. Ягринский лагерь периодически напоминает о себе посланиями…

Неожиданно, словно из небытия, всплывают имена бывших узников. В октябре 1993 г. в 4-м цехе Севмаша при замене двери в бытовке на втором этаже на внутренней стенке доски рабочие обнаружили хорошо сохранившиеся карандашные записи 1940 г.: «Афанасий Есипович Неохотников. Осуждён Тройкой НКВД по ст. 80 за въезд в режимный Харьков в 1937 г.» и «Фёдор Трофимович Кекин из Евпатории осуждён по ст. 192 на 5 лет». Двери с надписями передали в Городской музей. В 1999 г. на подоконнике дома сталинской постройки обнаружен иностранный текст, нацарапанный по дереву. Прочесть его не удалось, язык, предположительно, румынский... Осенью 2002 г. семье Мищенко привезли дрова, выписанные на Севмаше. Среди хлама оказалась старая массивная дверь из 50-го цеха. Когда её начали рубить, «из доски выпал аккуратно сложенный обрывок обёрточной бумаги», на котором лаконичное письмо, написанное химическим карандашом: «Я з/к Канцанс Никифор Прокофьевич. Год рождения 1914. Срок 10 лет. Срок начинается 1945 г. 3 мая. Конец срока 1955 г. Нахожусь в Молотовске с 1945 г. В эллинге работаю с 1948 года по сей день. Сам из Латвийской ССР, г. Рига, Таллинас улица, 74, кв. 5. 1949 г. 2 марта». По справке УВД АО известно, что Н. П. Канцанс был осуждён по ст. 58 п. 1, освобождён в 1954 г. В посольство Латвии направили запрос. А в Северодвинском городском музее хранится записка заключённого, написанная карандашом: «1952 г. VI. 7 числа. Кулигин Мих. Мих (?). 10 лет, освоб. 12-8-53 г. Ягрин-Лаг. Молотовск». Обрывок листа с текстом он спрятал под табличкой номера квартиры в одном из жилых домов. Записку случайно обнаружили во время ремонта…

Ещё одно послание «явилось» летом 2003 г. в доме послевоенной постройки по проспекту Ленина, 4. Хозяева решили поменять дверь, и под слоем краски заметили надписи. След карандаша изрядно поистёрся, но прочесть удалось: «Игнат Иванович Шилин, рождения с 1912 года. Д. С. Николаева Одессовский район». Там же ещё надпись на немецком языке. Экспонат передали в музей. По словам директора музея Валентины Стуковой, подобное свидетельство попало к ним впервые – надпись, явно, сделал военнопленный. Разборчива лишь первая фраза: «Добрый день, моя сестра Лина...»[58].

Источники и литература: