Епископ  Николай (Караулов)

Будущий епископ Николай родился 28 мая 1871 г. в селе при Введенской Томашской церкви Кадниковского уезда Вологод­ской губернии. Отец его, Аполлоний Кара­улов, был сельским иереем Вологодской епархии. Николай учился в Вологодской духовной семинарии и в 1893 г. окончил ее. В том же году, 15 сентября, архиепис­коп Вологодский и Тотемский Израиль (Никулицкий) определил его псаломщиком Ге­оргиевской церкви г. Вологды, а 26 декаб­ря рукоположил в сан диакона к этой цер­кви с исполнением обязанностей псалом­щика. Прослужив при храме св. Георгия год, О.Николай был перемещен в Вологодский Спасовсеградский собор. Здесь он удос­тоился серебряной на Александровской ленте медали, выбитой в память царство­вания Императора Александра III. В клировой ведомости Спасовсеградского собора за 1896 г. есть помета о псаломщике-диа­коне Караулове: « <в году сказал> 4 про­поведи; <поведения> отлично хорошего; весьма скромен и миролюбив» .

14 сентября 1898 г. он был рукополо­жен во священника епископом Вологодс­ким и Тотемским Алексием (Соболевым) с оставлением на прежней вакансии псалом­щика при том же соборе. Наконец, он по­лучает штатное место священника при Во­логодском кафедральном соборе, куда был назначен по резолюции преосвященного Алексия от 7 сентября 1900 г. Однако в кафедральном соборе о. Николаю довелось послужить всего пять месяцев. По желанию прихожан городской Екатерининской цер­кви он был перемещен к ней тем же архи­ереем в 1901 г.

'Всевышний, «совершающий все. по изволе­нию воли Своей» (6ф., 1:11), нередко попус­кает благочестивым людям испытания, по­рою даже значительные, смысл коих пол­ностью может быть уяснен лишь в свете учения о Божественном Промысле, премуд­ро ведущем всех ко спасению. Так получи­лось и с о. Николаем. «В самую раннюю пору жизни меня постигло страшное испытание, — говорил он впоследствии.— Устроился я, снискал расположение своих прихожан, стал работать на духовное благо своей па-сгвы, как разразилось над мной несчастье, настиг меся страшный удар». Горькому со­бытию в жизни о. Николая предшествовало одно знаменательное обстоятельство при встрече с духоносным старцем.

В 1900 г. группа вологодских священ­нослужителей, среди которых был и о.

Ни­колай, совершила паломничество в Гефсиманский скит при Троице-Сергиевой Лав­ре. Прибыв в скит, священники приложи­лись к чудотворной иконе Божией Матери Черниговско-Гефсиманской, а затем про­шли в келию знаменитого старца иеромо­наха Варнавы (такой порядок был установ­лен самим батюшкой). После иерейских приветствий о. Варнава с интересом стал расспрашивать их о тамошней жизни, о службе и о прочем. Речи великого старца были исполнены глубокомысленных поуче­ний. Вдруг батюшка пристально взглянул на священника Караулова. Позже о. Нико­лай вспоминал об этом случае так: «Среди разговоров о. Варнава, устремив на меня долгий взор, который так и проникал в глу­бину сердца, каким-то особенным тоном сказал:

— Бедные, бедные, как вы живете...

Эти слова навсегда запечатлелись в моем сердце. Да и как не запечатлеться, когда они так ясно выполняются в моей жизни; как не попомнить доброжелатель­ность старца, с такою жалостливостию го­ворившего о моей будущей судьбе, о моей несладкой доле? Скоро после того я, мо­лодой иерей, лишился любимой жены, ос­тавившей мне троих малолетних детей. Слова старца не забудутся никогда, ибо они проливают утешение в душу мою в минуты скорби».

Жена о. Николая, Александра Аполлоновна, урожденная Углецкая, как и муж её, родилась в семье сельского священника. Она училась в Вологодском епархиальном женском училище, которое помещалось в Горнем Успенском монастыре. Была сиротой, училась на казенном содержании. Она худенькая была, у нее был туберкулез; еще когда училась, болела. Умерла она рано; вместе с нею умер маленький сын Михаил. Похоронена на Богородском кладбище, там был мраморный памятник», — вспоминает со слов своей матери Н.П.Беляева, дочь во­логодского священника. Александра Аполпоновна скончалась, едва достигнув 25 лет. На руках молодого вдовца оказались трое маленьких детей: Алексей, Ольга и Анатолий, старшему, Алеше, минуло всего 7 лет. О. Николай тяжело переживал смерть супруги. Горе было так велико, что ника­кие испытанные способы утешения не при­носили ему облегчения. Но невозможное человекам возможно Богу, и Господь по­мог страждущему иерею в его скорби. Уте­шил о. Николая известный в Вологде ста­рец, священник Вознесенской церкви Алек­сандр Баданин. Позднее о. Николай расска­зывал об

этом так: «Не высказать глубины моего горя; я был близок к отчаянию. Я чув­ствовал физически, что это непосильное бремя гнетет меня и придавливает к зем­ле. Впереди предстоял мне скорбный путь существования с малыми детьми. Ни в чем положительно не находил я себе утешения. Слова участия даже близких людей не до­стигали своей цели. И вот однажды, когда я чувствовал себя ужасно тяжело, изнемо­гал от скорби, должно быть, Ангел-храни­тель вложил мне мысль: иди к о. Александ­ру. Его я иногда ранее посещал и пользо­вался его любовью и расположением. При­шел я в Вознесенскую церковь, где о. Алек­сандр закончил служение литургии. Дол­го-долго после того он оставался в алтаре и, выглянув в северную дверь на мгнове­ние, снова скрылся в глубине его. Нако­нец, выйдя оттуда к поджидавшим его бо­гомоль цам и проходя мимо меня, заметил:

— Знаю, что тебе нужно.

Те же слова повторил он еще два раза, проходя мимо меня. Потом, остановившись предо мною, говорит:

— Иди ко мне в дом.

Повинуясь его велению, я отправился в его квартиру. Прошло довольно долгое вре­мя, приходит и он домой. Не поздоровав­шись со мною, он начинает нервно ходить по комнате, потирая свои иззябшие руки. Заговори он со мною по обыкновенному, начни утешать обычными словами утеше­ния и сочувствия, уверен, что достиг бы своей цели. Но о. Александр поступил не так. Пройдя несколько раз по комнате взад и вперед, он останавливается пред портре­том приснопамятного о. Иоанна Кронштадт­ского, висевшим на стене, и прроизносит:

— Господи, вот человек, который ради Бога оставил семейную жизнь, оставил жену ради служения Богу и ближнему. Сам оставил по доброму желанию, и Господь во всем помогает ему. Когда же Господь по воле Своей отнимает друга жизни, то Он еще более заботится о том человеке,
дает ему крепость и силу, значит, считает достаточно сильным и могущим вынести эту тяжесть. Он подкрепляет его Своею благодатью.

Поверите ли: с каждым словом о. Алек­сандра я всем существом чувствовал, что с меня сваливается моя тяжесть, и я ушел от него обновленным, укрепленным душой и телом и совершенно успокоенным. И ра­зумел я тогда, какую благодатную силу уте­шения скорбящих даровал Господь Свое­му верному служителю о. Александру». Всю жизнь потом Владыка Николай

хранил бла­годарную память о своем благодетеле — праведном старце Александре.

Служение священника Караулова при храме св. великомученицы Екатерины про­должалось. В 1903 г. он был награжден на­бедренником, в 1905 г. - скуфьей, в 1909 г. — камилавкою. Он часто проповедует как в своем храме, так и при архиерейских служ­бах. Несмотря на то, что о. Николай не мог жертвовать значительные суммы, он отли­чался благотворительностью. Так, он вхо­дил в число пайщиков Попечительства о бедных воспитанниках Вологодской духов­ной семинарии в 1903-1904 гг., жертвовал на постройку здания для образцовой шко­лы при Вологодском епархиальном женс­ком училище в 1909 г. С 1901 по 1905 гг. священник Николай Караулов состоял чле­ном Вологодского отдела Императорского Православного Палестинского общества. В 1905-1906 гг. он выступает с лекциями на Публичных религиозно-нравственных чте­ниях, организованных Вологодским Право­славным Церковным Братством во имя Все-

милостивого Спаса и проходивших в Брат­ском доме. Екатерининский храм находился напро­тив Вологодского мужского Свято-Духова монастыря. Невдалеке от храма стоял дом, где жил о. Николай. В 1907 г. в пастырской практике о. Ни­колая произошел примечательный случай, о котором он рассказал на страницах «Цер­ковного Слова», издания Православного Братства во имя Всемилостивого Спаса.

«21-го декабря прошлого года я собрался идти к вечерне в Свято-Духов монастырь, чтобы помолиться у гробницы преподоб­ного Галактиона, но внутренний голос удер­живал меня. Действительно, мне надо было остаться дома. В начале 5 часа вечера приходят в мою квартиру две молодые де­вицы, усердно молятся Богу пред иконами и благоговейно подходят ко мне на благо­словение. Лица их были очень взволнова­ны». Это были мещанка и крестьянка с Рязанщины, случайно втянутые через подруг -иоанниток в секту мнимых почитателей все­российского пастыря о.Иоанна Кронштад­тского. Обе девушки хотели вступить в мо­настырь, но оказались обмануты сектанта­ми. Руководители секты для начала отпра­вили их по разным городам продавать вен­ки, пояски и другие товары, якобы по по­ручению и благословению о. Иоанна. Так они оказались в Вологде, где задумались о своем положении. «Долго я беседовал с достойными глубокого сожаления девица­ми о заблужде-

нии, в какое они были вве­дены, и о правом пути жизни. Они вполне искренно сознали свое заблуждение и 22 декабря исповедовались у меня, а 23 де­кабря приобщались Тела и Крови Христо­вых. И после этого покаявшиеся иоаннитки несколько раз бывали у меня. Они выска­зывали свое горячее желание устроиться в монастыре. Намерение их ехать обратно в Петербург в иоаннитскую общину для того, чтобы передать туда все книжки и деньги, я отклонил, а посоветовал ехать в Кронштадт к о.Иоанну и просить его уст­роить их в одном из женских монастырей, созданных батюшкою. Я дал девицам пись­мо к о. Иоанну, в котором сообщал, что рабы Божии Клавдия и Евдокия были увлечены в секту иоаннитскую и посланы были вожа­ками для продажи венков к нам, в Вологду, потом поняли свое ложное положение, рас­каялись и приоб- щены мною Св.Таин. В письме я передал о желании девиц посту­пить в монастырь и просил о. Иоанна при­нять их в какой-либо из его женских мона­стырей. Чрез несколько времени Клавдия и Ев­докия писали мне, что они по приезде в Кронштадт удостоились видеть о.Иоанна и передали ему мое письмо. Прочитав его, батюшка взволновался и сказал несколько раз:

— Ах, они мошенники, ах, они мошен­ники, что они над вами сделали!

Потом о. Иоанн дал им на дорогу 10 руб­лей денег и велел ехать в монастырь к игу­меньи. После обращения Клавдии и Евдокии у меня были еще три девицы-иоаннитки, они искренно сознались, что находятся на лож­ном пути, исповедались в своих грехах, при­частились Св.Таин и отправились в родные деревни, чтобы там в семьях своих трудить­ся для Бога и людей».

Предреволюционные годы жизни о. Ни­колая не были отмечены яркими события­ми. Их содержанием являлся разнообраз­ный и напряженный труд. «Если кто епископства желает, доброго Дела желает», — пишет св.апостол Павел к Ти­мофею (/ Тим. 3:1), подразумевая, по мне­нию некоторых толкователей, реальность мученичества первых архиереев. По стра­не уже прокатились кампании вскрытия св. мощей (1919-1920 гг.), изъятия церков­ных ценностей (1922 г.). Множество слу­жителей алтаря Христова стали жертвами богоборческой новой власти, причем не­нависть гонителей Церкви в первую очередь была обращена на

преосвященных архипастырей. Принятие епископского сана в таких условиях означало полную готовность на страдания и смерть за Христа. И, когда Господь призвал 52-летнегоо. Николая к высшему церковному служению, батюшка всецело положился на волю Божию.

При монашеском постриге ему было оставлено прежнее имя. А

8 (21) октября 1923 года состоялась его хиротония во епископа Вельского викария Вологодской епархии.

Об административной деятельности преосвященного Николая ничего пока неизвестно. По-видимому он, как и его предшественник по Вельской кафедре епископ Антоний (Быс­тров), управлял делами викариатства, имея основным местом пребывания Волог­ду. Келейником владыки был Андрей Хо­мяков, иподиаконами Борис Староверов (будущий муж дочери епископа Ольги), Ни­колай Большаков и Алексей Ропаков. Вско­ре владыке пришлось принять на себя вре­менное управление Вологодской епархи­ей; очевидно, это произошло в 1924 г., после ухода с Вологодской кафедры пре­освященного Александра (Трапицына).

В 1925 г. владыку Николая первый раз аре­стовали, он содержался в Вологодской тюрьме, затем его освободили. С 1926г. епархиальным архиереем стал высокопре­освященный Сильвестр. «Вологодскую кафедру до архиеписко­па Амвросия занимал архиепископ Силь­вестр (Братановский), член Временного Патриаршего Священного Синода. Он на­ходился в Москве и только периодически бывал в своем кафедральном городе. Ар­хиерейское служение в Вологде осуществ­лял епископ Николай. Он совершал бого­служения в храме св.великомученицы Ека­терины, где до епископской хиротонии был священником. Епископ Николай (Караулов) это <был> совершенно седой старец с длинной бородой, с голубыми глазами», - вспоминал протоиерей Алексий Резухин,
который тогда мальчиком начинал прислу­живать в храме.

В 1927 г. владыка Николай подал про­шение об уходе с Вельской кафедры и был уволен на покой. Однако служение его в Вологде продолжалось и после отхода от епархиальных дел.

В конце 20-х годов один за другим ста­ли закрывать городские храмы. Была за­крыта и церковь св. Екатерины, что про­изошло весной 1930 г. Православные свя­щеннослужители — из тех, кто еще оста­вался на свободе — сосредоточились в двух действующих храмах Патриаршей Церкви на

кладбищах Богородском и Горбачевс­ком. «В 1930 г. в Вологде собрались три ар­хиерея: Управляющий епархией — архи­епископ Амвросий (Смирнов) и два вика­рия — епископ Николай (Караулов) и епис­коп Аполлос (Ржаницын). После того, ког­да осталось два храма, то архиереи стали служить так: на Горбачевском — Амвросий и Николай, а на Богородском — Аполлос.

Помню, как служили три архиерея вме­сте. Такая служба была на Горбачевском 1-го сентября по новому стилю 1930 г. Это праздник преп. Герасима Вологодского. Я был накануне праздника вечером. Войти в храм было трудно: столько было народу. 7 декабря по новому стилю 1930 г. в день праздника св. великомученицы Екате­рины служили вместе три архиерея на Бо­городском. Накануне они же во время все­нощной читали акафист св. великомучени­це. Служба была очень торжественная. V каждого архиерея был свой жезлоносец»,

— писал протоиерей Реэухин.

Вторичный арест епископа Николая пос­ледовал в 1931 г. Владыка был отправлен по этапу. Согласно записям в дневнике про­тоиерея Александра Подстаницкого, влады­ка умер в апреле 1932 г. в Новосибирской тюрьме. В 9-й книге «Истории Русской Цер­кви» указывается дата его смерти — 17 ап­реля 1932 г. Существует и другое предание о кончине владыки, переданное Н.П. Беля­евой. «Я спросила одну знакомую: где он помер? Она рассказала, что епископ умер г Вологде, когда колонну заключенных, в ко­торой он находился, вели на железнодорож­ный вокзал для пересылки. Владыка упал на дорогу и скончался. Это видели верую­щие, которые следили за его путем. Где он похоронен — неизвестно».

Добрым подвигом подвизавшийся, по­страдавший и увенчанный от Бога драго­ценным венцом мученичества епископ Ни­колай мог был повторить вслед за св.апостолом Павлом: «для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Фил. 1:21).

Константин КОЗЛОВ, Вологодская епархия